В порядке бреда

Знаете, бывает такой состояние... то ли усталое, то ли сонное, но мозг еще отказывается спать, он упрямо хватается за всякие детали и пытается про них думать, но отдел, отвечающий за вопрос "А зачем?" уже уснул

Так вот, в таком состоянии всплыла у меня в голове старенькая песня Газманова. Ну, помните, "А я ясные дни оставляю себе, а я хмурые дни возвращаю судьбе"? И мне вдруг стало интересно, а как именно он их возвращает? У меня есть две версии:
1. Он возвращает день судьбе, чтобы прожить его заново. Эдакая череда временных петель, каждый "хмурый" день зацикливается как день сурка, пока ты не проживешь его так, чтобы он считался "ясным". Вариант для перфекционистов, можно сказать.
2. День, возвращаемый судьбе, просто не засчитывается как прожитый. То есть, в зачет возраста идут только ясные дни. Неплохой такой вариант, если только не думать о том, что фактически, чем хуже ты живешь, тем медленнее стареешь и, соответственно, дольше живешь. А чем лучше живешь, тем, соответственно, быстрее она, жизнь, заканчивается. Хммм... Вы бы согласились на такое?

Из этой дурной мысли можно было бы даже родить пару маленьких историй. Но мне лениво Тем более, смысл я все равно уже рассказала.

---

Каждое утро я просыпаюсь вся чихающая, со слезящимися глазами. И каждый раз через пару часов это проходит.
Как будто у организма с утра аллергическая реакция на реальность - зачем ты проснулась, мы так хорошо спали! А потом он вспоминает - упс, мы же здесь живем, вообще-то

---

Что я люблю в Петербурге, пункт номер... а, не важно

Я люблю воду. А в Питере столько воды!
Знаете, что главное, в этой воде? Сколь бы ярко не светило солнце, какой бы жарой не дышало небо, вода всегда холодна. Она хранит память о зиме даже в середине лета.

---

Вот так сидишь себе, никого не трогаешь, срисовываешь орнаменты и лотосы из интернета и вдруг чувствуешь неодолимую тягу нарисовать девятихвостую лису. Ну и кто я такая, чтобы спорить с вдохновением? Да, я все еще не умею рисовать, но смысл и не в результате, а в том, как мне нравится рисовать эти хвосты-лепестки Правда, в моем исполнении они больше похожи на тентакли

---

Питерские першпективы

Это то, что меня завораживало в этот приезд. Да, каждый визит в Петербург меня цепляет что-то новое. На этот раз это были виды вдоль улиц. Может потому, что дома у меня такого не увидишь, такой вид возможен только когда не только улицы построены по линейке, но и сама земля плоская как полотно. Вот Петербург как раз этим и может похвастаться. Никаких тебе холмов, никаких бывших оврагов, все ровно и плоско и видно далеко-далеко

---

Я вернулась

Когда-то, в старые добрые времена, я могла бы рассказ о поездке превратить в длинную многостраничную историю с лирическими отступлениями и иллюстрациями (и делала это не раз), но сейчас я не столь многословна. Скорей от меня дождешься нынче коротких записей с разными всплывающими в памяти деталями. А если подытоживать мое путешествие, то получится что-то вроде такого:
Гроза, поезд, молитва в соседнем купе, теорема Пифагора в другом, Москва, Леонардо, Ласточка. Дети! Обнимашки, Этажи, рамен, метро, утки, кошки, сало доехало. Жара, разговоры, Лента, семейный обед, Dungeon Meshi. Старые друзья, времени не существует, сыр, вино и мороженое, говорить на трех (четырех?) языках и понимать с полуслова, гулять вдоль Оккервиля, качаться на качелях и улыбаться во сне. Детка, беседы о многом, гулять по городу, готовить ужин, ждать с работы. Гулять и слушать, вязать и слушать, психология и политика и мемы, все вперемешку. Выборг, солнце и ветер, палатки и сувениры, футболки и шляпы, украшения и обереги, брусчатка, калач и трдельник, замок, утки, стены и решетки , "Хлеб и мясо", фортепиано на улице, медовуха, Ласточка, набережная, салют, усталость и радость. Солнечный Невский, на котором стало вдвое больше мармелада и вчетверо - людей, снова Леонардо, реки и каналы, скульптуры, музыканты и книги, благородные разбойники и веселые фото, Дворцовая и привет любимому ангелу, автобусы и троллейбусы, и тихий вечер. Черная речка, развиртуализация, рукодельные посиделки в парке, а потом в пышечной. Пышки! Дождь, Пушкин ушел, метро, магазины, борщ. "Напитки подземелья", гадание на коктейлях, прогулки по набережным, "Гоблинский пунш", жабка в норке, зелье маны, пинбол по ВК и алкогольный квест, Сенная площадь, вокзал в стиле стимпанк и дождь, который нас не догнал. Снова разговоры и снова прогулки, "Ворон и ворон", шаманский Ламмас и странное спокойствие. Илья-пророк гоняет чертей за ВДВ, кабачковая вечеринка, кабачковый торт, кабачковые вафли, все кабачковое, кроме шампанского, угадай мелодию и разговоры о системе образования, и мне даже не грустно говорить о работе. Сборы в дорогу, и снова разговоры, разговоры и обнимашки, кошки и дети, дети и кошки. Пронесшийся дождь, камера хранения, Невский, музей Яндекса, калифорнийские бургеры, внезапные встречи, вокзал, двухэтажный вагон, обнимать-обнимать-обнимать и махать рукой и даже не грустить, почти. Ну и осталась совсем мелочь - утренняя Москва, кофе в Шоколаднице, скамейка на Патриарших, Малая Бронная, Охотный ряд, традиционное мороженное возле коней в пене, вокзал, поезд, читать-вязать-спать, Ростов, такси, дома.
Уф!

---

Петербург - это очень, очень хорошо. А встретиться с друзьями спустя 13(ой!) лет и понять, что времени не существует - это вообще бесценно

---

Взаимно привествую!

Маримо Ю, добро пожаловать!

---

Петербург, наконец!

Ура, это случилось. Я таки еду в Петербург - снова, спустя целых 10 лет. Аж самой не верится
Еду к детям, конечно, но еще и гулять, и встречаться со старыми друзьями, и находить новых, и влюбляться заново в ангела на шпиле Петропавловки. Ах!
Конечно это все попахивает авантюрой, а как же, у меня иначе не бывает. Билеты туда куплены за 4 дня до отъезда. Билетов обратно еще нет - тоже буду ловить ближе к дате отъезда. Но главное - доехать, а дальше... прорвемся!

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Читала фики на АО3 - столкнулась с понятием textual ghosts. Это персонажи, которые с одной стороны каноничны, но с другой мы ничего про них не знаем, порой даже имен. Например, родители героя могут быть нигде не упомянуты, но они ведь точно существовали. Или, скажем, братья-сестры-кузены, которые присутствуют только в приложениях и генеалогических деревьях. У Толкина в этом плане раздолье, и фандом вовсю эту тему исследует, конечно (ах, сколько фиков в свое время читано про мать Боромира с Фарамиром!). ГП-фандом тоже порой любит гулять по семейному древу Блэков или заглядывать к многочисленным родственникам Уизли. Но в принципе такие персонажи есть в любом каноне.
Мне представилась серия зарисовок по принципу кругов на воде. Начать с известного персонажа, потом перейти к его малоизвестному родственнику, оттуда к его родственнику... такие круги могут далеко завести, нарисовать совершенно непредсказуемые связи.... Эх, почему мне такая мысль не пришла в голову, когда я еще активно писала фики?

---

С тех пор как попался мне рецепт китайских бао, было мне интересно, как это - хлеб, приготовленный на пару. Сегодня вот попробовала сделать. Ну, что сказать, первый бао... ну, не комом, но с мукой перестаралась, а времени было маловато, так что вышли они тяжеловатыми. Но любопытно. Скажем... 5 из 10.
И заодно поняла, кому подходит хлеб на пару. Тем, кто корочку не любит Ну или тем, кто не хочет включать духовку в жару. У меня в качестве пароварки была мультиварка, она особо воздух вокруг не греет, так что да, это плюс.
Вывод - буду еще экспериментировать. Научусь простые печь (или это варить? парить?) - займусь теми, что с начинками. Не знаю, почему, но тянет меня нынче на восточную еду.
Вру, знаю, конечно, я как в прошлом году в аватаро-фандом упала, так и барахтаюсь там, а меня всегда фандомы вдохновляют во всех смыслах, в том числе и кулинарно)))

---

Ностальжи

Перебирала старые файлы на компе, наткнулась на это. Эх, были времена! Сколько красной травы скурено, сколько параллельных вселенных создано
Вихрь временной закружился над нами,
Гордые ТАРДИС вперед нас несут.
В бой с бесконечностью смело вступаем,
Нас всех таймлайны безвестные ждут.
Но мы поднимем, да мы сумеем,
Красные флаги над всем Галлифреем.
Чтобы во всех временах и Вселенных
Победа коммунизма была несомненна.
Регенераций
Нам ли бояться?
Марш-марш вперед,
Бесстрашный тайм-лорд!

---

---

О снах и сказках

Да, очередная сказка. И да, опять сплошная романтика. Началась она еще в прошлом году, но финал все прятался от меня. Видимо, этой сказке нужно обязательно лето. Оно и понятно: море, девушка, корабль...

Дрину снилась Лалена. Ее сияющие глаза, ее тихий смех. Ее мягкие губы на его губах, ее руки на его плечах, ее гибкое тело в его ладонях.
Сон был привычным в том смысле, что она часто снилась Дрину. Особенно в первые месяцы после… Но даже теперь, хотя бы раз неделю он видел Лалену во сне, просыпался с ее именем на губах и долго потом лежал, глядя в потолок и проклиная собственную привязчивость. Что прошло, то прошло, к чему мучить себя? Но сны не слушались логики и продолжали преследовать его.
И все же… Никогда его сны не были такими яркими, четкими, такими живыми, как два последних дня. Проснувшись на рассвете, Дрин мог поклясться, что все еще чувствует тепло второго тела на смятых простынях. С тихим вздохом он зарылся лицом в подушку. Она пахла солью и озоном, как любимые духи Лалены.
Какая глупость. Дрин заставил себя оторваться от подушки и сесть, свесив ноги с койки. Медленно оглядел каюту. Его капитанская куртка по-прежнему висела на стуле, куда он аккуратно повесил ее накануне. Фуражка лежала на столе поверх карты с проложенным маршрутом. На полке, закрепленные так, чтобы не падать даже при сильной качке, стояли лоции, книги по навигации и астрономии. И парочка любимых приключенческих романов, но они были спрятаны позади толстых и умных томов. Не дело команде знать о несерьезных увлечениях капитана. Рядом с книгами стоял запаянный стеклянный шар, наполненный водой, в которой плавали мельчайшие фосфоресцирующие водоросли. Подарок Лалены, от которого он так и не смог избавиться, оправдывая собственную слабость полезностью подобной вещи на море. Ночная гроза оставила после себя лужицу воды на полу там, где волны и дождь захлестывали в оставленный приоткрытым иллюминатор. Вот тебе и соль с озоном. Может быть, именно это сочетание запахов и вызвало столь живой и убедительный сон? Да, наверняка дело в этом.
Вот только совсем не обязательно было этому сну быть к тому же таким откровенным и жарким. И оставлять тень сладкой истомы во всем теле, словно он и в самом деле провел ночь в объятиях любимой женщины. Нет, к дьяволу! Он не станет больше об этом думать. Дрин поднялся, привычными быстрыми движениями заправил койку, с предельной точностью подоткнув уголки одеяла. Так же быстро умылся над закрепленным в углу тазиком, натянул форму и решительно вышел из каюты.
«Капитан на мостике», - разнеслось над палубой, и Дрин махнул рукой, позволяя команде расслабиться. Подскочил первый помощник с докладом о ночной вахте: никаких происшествий, курс поддерживается, скорость расчетная. Следом подошел кок с первой чашкой горячего чая. И в рутине обычного дня посреди плаванья постепенно выветрились из головы все мысли о Лалене. Вот и славно. Долго думать о потерянном — верный путь к безумию.

* * *

Они познакомились как в сказке — во время праздника на морском берегу. Дрин увидел ее в свете цветных фонариков: она была прекрасна со своей загорелой кожей и стройной фигурой, обернутой в текучий шелк цвета морской волны, отлично оттенявший зеленые глаза. Она смеялась, запрокинув голову, и Дрин на мгновение даже дышать забыл, залюбовавшись. Он не мог пройти мимо, не мог хотя бы не попытаться познакомиться, и был, честно говоря, удивлен, когда на его восторженные слова она ответила благосклонной улыбкой. Лалена первой подхватила его под руку и потянула в сторону торговца мороженным, и он мог только подчиниться, заранее зная, что последует за ней куда угодно. «Даже на дно морское», - пафосно пообещал он сам себе.
Они гуляли до самого утра, даже когда остальные празднующие разошлись, и на набережной остались лишь обрывки цветной бумаги да увядающие цветы. Встретили рассвет, устроившись на валуне у самого берега. Дрин был готов к тому, что вместе с пьянящей атмосферой праздника развеется и это наваждение, что Лалена все с той же легкой улыбкой поцелует его в щеку и исчезнет навсегда. Но она осталась.
И продолжала оставаться. Когда они узнали друг друга лучше. Когда восхищение внешним обликом сменилось искренним интересом к личности, прячущейся за ним. Когда они радостно открывали то, с чем оба соглашались, и яростно спорили о том, в чем не совпадали. Когда учились жить вместе, принимать друг друга такими, какие есть, уступать и просить уступки.
Когда Дрин наконец попал на большой корабль, о котором давно мечтал, и ушел в плаванье на четыре месяца, Лалена ждала его и первой встретила на берегу после возвращения. Когда он готовился к экзаменам на помощника капитана, она поддерживала его и приносила чашку за чашкой чая, пока он ночами корпел над книгами и лоциями. Когда он наконец сдал экзамен, Лалена поцеловала его так крепко, что у него закружилась голова, а она висела у него на шее и повторяла, как гордится им. «Скоро ты и сам станешь командовать кораблем», - твердила она и называла в шутку «мой капитан».
Лалена всегда оставалась рядом. Даже когда Дрин уходил в море, он знал, что она ждет его на берегу, и эта мысль согревала самой холодной ночью. Он не мог представить себе жизни без Лалены. Именно поэтому он не сразу поверил, когда однажды, опустив глаза и избегая его взгляда, она вдруг сказала:
- Нам нужно расстаться, Дрин.
Это было в промежутке между плаваньями. Накануне они гуляли вдвоем по берегу и смеялись, как ни в чем ни бывало. Море штормило, но Лалена все-таки уговорила его поплавать, она никогда не упускала возможности поплескаться в воде. В какой-то момент волна накрыла Дрина с головой, и вынырнув, он не увидел рядом черноволосой головки. Он не испугался, зная, что Лалена плавает даже лучше него, однако когда она не появилась в поле зрения ни через минуту, ни через три, начал беспокоиться. Но не успела паника подобраться достаточно близко к горлу, как шею обвили знакомые руки.
- Лали! - выдохнул он, обнимая любимую. Ее била дрожь, и она отчаянно прижималась к нему всем телом. Несколько секунд. Потом выдохнула и слабо улыбнулась.
- Прости. Я не рассчитала силы и волна утащила меня к камням. - Лалена махнула рукой в сторону линии валунов в сотне метров от берега. - Но я смогла выбраться.
- Конечно ты смогла, родная. - Он пригладил мокрые волосы, поцеловал холодный лоб. - Испугалась?
- Да. - Она судорожно вздохнула. - Но теперь уже все в порядке. Пойдем домой?
Они вернулись домой и провели вечер как обычно — за едой, разговорами и, позже, любовью. И вот теперь Лалена стояла перед ним, отказываясь встретить его взгляд, и говорила, что им нужно расстаться.
Он не поверил ей. Подумал, что это шутка. Потом — что он сделал что-то не так, обидел ее. Лалена лишь качала головой.
- Ты ничего плохого не сделал, Дрин. Ты ни в чем не виноват. Просто… так нужно. Я не могу больше оставаться, прости.
И она исчезла из его жизни так же стремительно, как ворвалась в нее.
Это было трудно. Больно, непонятно и обидно. Дрин провел десятки ночей думая о том, что пошло не так. Что он мог сделать, чтобы остановить ее, вернуть, изменить ее решение… Пока не понял, что ответом было «ничего». Лалена всегда решала все сама. И все, что ему оставалось — принять ее выбор и двигаться дальше.
Он научился жить без нее. Нашел силы двигаться дальше. Море помогло. Море всегда было на его стороне, всегда оставалось рядом. Он стал первым помощником, а потом и капитаном («мой капитан», шелестел в ушах ее тихий голос, но он отказывался вспоминать), он получил в командование отличный корабль, его люди доверяли ему и слушались безоговорочно. Дрин решил, что будет счастлив. Что ему достаточно того, что есть, чтобы быть счастливым. И он был доволен своей жизнью.
Если бы только не эти сны.

* * *

Следующей ночью сон повторился. Где-то на задворках сознания Дрин понимал, что это сон, потому что боль от потери всегда жила в нем, но он отодвинул прочь это осознание и решительно погрузился в головокружительную реальность сна. Реальность, в которой Лалена была рядом, в которой она обнимала его, в котором ее пальцы нежно обводили контуры его лица, и взгляд скользил следом, словно она пыталась запомнить его черты. Он не удивлялся, он занимался тем же — старался впитать каждую деталь, каждую мелочь, каждое мгновение сна. Зная, что будет вспоминать их потом, долгими одинокими ночами, и что воспоминания будут приносить с собой боль, но он будет снова и снова возвращаться к ним.
- Люблю тебя, - шептала женщина в его руках. - Ты жизнь моя. Дыхание мое. Радость моя. Я скучаю по тебе, Дрин, любимый…
- Я здесь, - отвечал он, прижимая ее ближе, и она кивала, и прятала лицо у него на груди, и продолжала шептать нежные слова, словно хотела впечатать их в самую его кожу.
Утро снова встретило его холодными простынями и сосущей пустотой внутри. Оно также встретило его всеми признаками надвигающейся бури, поэтому Дрин не мог позволить себе предаваться отчаянию — его ждали корабль и команда, чья безопасность зависела от его решений.
Они справились с бурей, вышли из схватки с ней слегка потрепанными, но без потерь. Только ближе к рассвету Дрин рухнул лицом в подушку, и ничуть не удивился, что снов ему на этот раз вовсе не снилось. Однако не вернулся сон и на следующую ночь, и на ночь после нее. И Дрину пришлось смириться с тем, что этот короткий подарок (подарок ли?) судьбы подошел к концу. Он переживет и это, ему не впервой.
Жизнь пошла своим чередом: от плаванья к плаванью, от порта к порту, от груза к грузу. Дрин все меньше времени проводил на берегу, его мало что привлекало там, но всегда заботился о том, чтобы команда могла отдохнуть, навестить семьи или набраться новых впечатлений.
Через несколько месяцев сны о Лалене вернулись. Они снова были такими же отчетливыми, яркими и живыми. И снова исчезли, оставив после себя боль и тоску. Это повторилось еще через полгода. И снова — спустя пять месяцев. У этих снов не было видимой причины, не было обязательного периода времени, после которого они возвращались, в них не было смысла.
«С каких это пор снам нужен смысл?» - мрачно подумал Дрин, обхватив руками голову и обводя тяжелым взглядом каюту. Все было как всегда — смятые простыни, одежда на спинке стула, сувениры из дальних стран на полке, брызги морской пены под приоткрытым иллюминатором, разложенная на столе карта с проложенным маршрутом.
Взгляд Дрина на мгновение задержался на карте. Что-то ему показалось знакомым во всей этой сцене. То есть, разумеется, карта была знакомой, как и линия на ней — они не впервые шли через эти воды. Но все же… Дрин резко вздохнул, вскочил с койки и принялся вытаскивать с полки старые бортовые журналы.
Когда ему в прошлый раз снились эти безумно-реалистичные сны? Он не смог вспомнить дат. Попытался вспомнить, что еще происходило в те же дни. Деталь за деталью он вытаскивал на свет из дальних трюмов памяти воспоминания, затем бросался листать журналы, пытаясь найти соответствующие описания. Строчка за строчкой ложились на отдельный листок координаты. Поразительно похожие координаты. Не может быть, почему он не заметил этого раньше?!
Спустя час Дрин отодвинул в сторону стопку журналов и уставился на результат своих трудов — круг на карте. Все верно. Яркие, реалистичные сны о Лалене приходили к нему тогда и только тогда, когда его корабль проходил через этот ничем более не примечательный участок моря. Действительно непримечательный. В стороне от оживленных торговых маршрутов. Ни одного порта, только редкие островки, самые крупные обитатели которых - кролики да морские птицы.
Так почему? Как это возможно?
Взгляд упал на открытый иллюминатор. Как там было в старой приключенческой книжке? Если отметены все вероятные объяснения, то очевидным становится невероятное.
Дрин глубоко вздохнул. Прав он или нет, сегодняшняя ночь это докажет.
«Нужны ли тебе эти доказательства?» - спросил он себя еще раз. - «Так ли они важны, если ты рискуешь потерять последнюю ниточку, последнюю связь с Лаленой?»
И сам себе ответил: «Нужны. Я не найду покоя, пока не получу ответ».
Этой ночью он зажег лампу в тот момент, когда у иллюминатора раздался первый плеск. Ее свет отразился в глубине зеленых глаз замершей на одной ноге Лалены.
- Заходи, милая, - сказал он тихо. - Я тебя ждал.
- Этого я и боялась, - вздохнула она, но покорно подошла и села рядом на край койки.
- Почему?
Он собирался спросить вовсе не это. Он не знал точно, что скажет, заготовил несколько вариантов — от злого до саркастичного, от холодного равнодушия до горячей обиды. Но то, что вырвалось наружу, оказалось выражением чистой боли.
- Почему, Лали?
Она судорожно вздохнула. Дрину не хотелось этого слышать, не хотелось видеть, не хотелось об этом думать, но он знал, что на глазах Лалены стояли слезы. Она никогда не плакала, пока они были вместе.
Но ее голос был твердым.
- У меня не было другого выбора.
- Выбор есть всегда!
- Нет, милый. Иногда обстоятельства…
- Ты могла сказать мне правду, - прервал он. - В любых обстоятельствах. Ты могла сказать мне правду.
- А ты бы мне поверил? Да и что бы это изменило? Я не могла остаться.
- Но ты даже не попыталась.
- Я подумала, что так будет лучше. Легче для нас обоих.
- Но мне не было легко. Совсем не было.
- Я знаю. - Он, не глядя, знал, что она виновато опустила голову. - Прости.
- Ты все еще можешь, знаешь?
- Что? - Вот теперь она подняла голову, встряхнула ею, откидывая назад мокрые волосы. Ему не нужно было поворачиваться, он помнил этот жест в мельчайших деталях. Он помнил о ней все.
- Ты все еще можешь сказать мне правду.
- Ты ведь догадался, так?
- Примерно. - Он все-таки повернулся к ней. - Но я бы хотел услышать ее от тебя. Если тебе все еще важно, что я… Если все это что-то значило для тебя.
- Конечно значило! - Она схватила его за руку. Ее пальцы были все такими же нежными и теплыми. - Это все было правдой, слышишь, Дрин. Все!
Он положил свою ладонь поверх ее пальцев.
- Тогда расскажи мне остальное.
И она рассказала.
Ее племя веками жило в водах вокруг здешних островов. Пасло косяки рыб в теплых течениях, выращивало съедобные водоросли на мелководье, собирало жемчуг в темных провалах. Они торговали с соседними племенами, иногда отправляли посланцев на сушу, в ближайшие порты. Деньги, вырученные за жемчуг и редкие археологические находки, обменивались на вещи, которые под водой было не произвести. Они достаточно знали о людях, чтобы Лалена не чувствовала себя дикаркой, когда любопытство толкнуло ее познакомиться с сушей поближе. Никто не думал, что люди заворожат ее настолько, что она захочет остаться среди них.
- Отец, конечно, расстроился. Но я убедила его, что так у нас будет постоянный представитель на суше. Что изучив людей лучше, я смогу помочь всему племени. Буду эдаким послом. Посредником. В общем, я много чего наговорила, а отец никогда не мог мне отказать в чем-то важном.
Ее отец, как Дрин понял, был правителем племени.
- Я всегда знал, что ты пришла из сказки, - попытался усмехнуться он. - Дочь морского царя…
Лалена фыркнула.
- По меркам суши мой отец был бы всего лишь… ну, мэром маленького городка. Если не деревенским старостой. Ничего сказочного.
- А как ты оказалась так далеко отсюда?
- Мне было любопытно. - Она пожала плечами. - Мне все было так интересно, что я не могла долго оставаться в одном месте. Жила пару месяцев в одном поселке, пару в другом, зиму в городе, весну в рыбачьей деревне.
- Но ты все же остановилась. - Они были вместе несколько лет и Лалена ни разу за это время не покидала город. Может, когда он был в море…
- Из-за тебя.
- Прости…
- Нет! - вскинулась она. - Ты не так понял. Я остановилась, потому что нашла, то, что искала все это время. То, ради чего стоило остаться. Тебя, Дрин.
Он так хотел ей верить. Он почти ей поверил. Но…
- Но ты не осталась.
- Мой отец умер.
Дрин резко повернулся к ней.
- В тот день, когда мы гуляли вдоль моря. Когда я сказала, что меня унесло волнами к дальним скалам. На самом деле я услышала зов. Меня позвали, и я подплыла, и мне сказали, что отец… Он должен был править еще много лет, мы живем дольше людей, но это был несчастный случай. Подземное землетрясение, трещина в скале и группа мальков, которые подплыли слишком близко… Он почти успел всех увести, но потом тряхнуло еще раз, и горячая струя, слишком горячая, и он… он…
Дрин сам не заметил, как обнял Лалену за плечи и привлек к себе. Как его рука принялась поглаживать черные, как ночь, волосы.
- Я была единственным его ребенком. Это случается нечасто, но так вышло. И я… Мне пришлось вернуться. Я не могла оставить мой народ, понимаешь, не могла. Я так хотела остаться с тобой, Дрин, я так люблю тебя, но я должна думать о них и…
- Я понимаю, - кивнул Дрин. Выдавил сквозь сжавшееся горло. Потому что кто, как не капитан корабля может понять, что значит ответственность перед твоими людьми. - Я понимаю, милая.
Лалена чуть слышно всхлипнула.
- Я сказала себе, что должна быть сильной. Должна отказаться от тебя.
- Ты решила все за меня. - Дрин не хотел этого говорить, он не хотел обвинять или упрекать, вовсе нет, но слова вырвались против его воли. - Ты решила все за нас двоих. Даже не дала мне шанса.
- Но у нас не было никакого шанса. И я… я хотела облегчить твою боль.
- Или ты не доверяла мне. Не верила, что я смогу тебя понять и отпустить.
- Нет. Нет! Я всегда верила тебе, милый. Я просто…
- Просто что?
Губы Лалены задрожали, она виновато опустила голову.
- Прости меня. Наверное, я выбрала легкий путь. Все решить и сделать самой. Я хотела верить, что так будет лучше — и я была не права, но я поверила. Поверила, что так ты сможешь быстрее меня забыть. И себе приказала забыть.
- Получилось?
- Нет. Я все равно думала о тебе каждый день и каждую ночь. Именно поэтому, когда увидела твой корабль, я не смогла… не смогла.
И они долго сидели в тишине, нарушаемой лишь их дыханием, плеском волн за бортом и тиканьем часов на столе, отсчитывающих секунды их короткой встречи.
Когда наступило утро, Дрин взял Лалену за руки и заглянул в глаза.
- Обещай, что вернешься сегодня вечером? Я прикажу спустить паруса и лечь в дрейф, мы не уплывем далеко. Обещай, что вернешься.
- Милый…
В ее глазах Дрин прочел то же, что чувствовал сам. И нежелание расставаться, и неизбежность расставания, и вопрос, стоит ли причинять боль обоим, оттягивая неминуемое. Но ему нужно было время, и нужна была ясность мыли, и потому он снова сжал ладони Лалены.
- Обещай!
- Обещаю, любимый. Я вернусь сегодня после заката. Еще одна ночь… - ее голос дрогнул, и Дрин поспешил стереть слезы с ее щек.
Лалена двинулась к иллюминатору. Он остановил ее:
- Это же, наверное, неудобно. Идем на палубу?
- А как же твоя команда?
- Им будет полезно встряхнуться.
Лалена рассмеялась. Он так давно не слышал ее смех, что в груди что-то сжалось, перехватило дыхание. Но он все равно улыбнулся в ответ.
Что подумала ночная вахта, увидев, как Дрин выходит из каюты с завернутой в простыню девушкой, сложно было сказать. Они были слишком дисциплинированными и слишком уважали своего капитана, чтобы открыто глазеть. Однако, когда девушка уронил простыню, легко запрыгнула на кромку борта, повернулась и свечкой ушла в воду, над палубой пронесся коллективный вздох удивления. Приправленный крепким морским словцом, когда девушка вынырнула в нескольких метрах от борта, помахала рукой и снова скрылась в воде, плеснув большим серебристым хвостом.
Дрин повернулся к ошарашенным матросам и решительно скомандовал:
- Спустить паруса. Объявляю на сегодня санитарный аврал. - Унылый стон в несколько голосов был ему ответом. - Эй, радуйтесь, что основная работа достанется дневной смене.
Это не особо подбодрило матросов. Санитарный аврал означал большую приборку всех помещений, включая трюмы, перебор и чистку всего оборудования и оружия, стирку всей формы и даже помывку самой команды. Так что в стороне не останется ни один. Зато у них не будет времени рассуждать, зачем они застряли в этом куске моря, хотя трюмы полны товаров, которые ждут в следующем порту.
Вечером, когда уставшая команда уснула (он приказал оставить лишь двух вахтенных), Дрин снова спустился в свою каюту. Он не стал гасить лампу и на этот раз увидел, как за край открытого иллюминатора ухватились две руки, потом показалась голова Лалены. Он помог ей проскользнуть внутрь и заодно увидел, как проходит по ее хвосту волна изменения, превращая его в знакомые стройные ножки.
- Как ты это делаешь? - не удержался Дрин.
- Хм… - Лалена задумалась, потом пожала плечами и улыбнулась. - Не знаю. Это всегда было частью меня, мы все можем менять свой облик по желанию.
- Удобно, - протянул Дрин. - И никаких коварных ведьм не нужно.
Лалена рассмеялась.
- Ты, милый, всегда любил сказки. Прости, если разочаровала.
- Вовсе нет. Ты всегда останешься моей сбывшейся сказкой.
Улыбка пропала, Лалена открыла было рот, но Дрин ее перебил.
- И я все еще верю, что у этой сказки может быть счастливый конец.
- Милый…
- Выслушай меня, Лали, прошу тебя. Я думаю… я знаю, что мы все равно можем быть вместе.
- Как, Дрин? У меня есть мой народ, я нужна ему. А у тебя есть твой корабль.
- Вот именно, корабль. Я моряк, Лали. Моя судьба — всегда уплывать. И всегда возвращаться. Так не все ли мне равно, куда именно возвращаться. Лишь бы там ждала ты.
- Что ты говоришь, Дри?
- Я спрашиваю тебя, Лали, согласна ли ты быть той, кто всегда ждет меня? Здесь, где живет твой народ.
Сияющий взгляд Лалены ответил ему лучше любых слов.

* * *

Дрин отдал последние распоряжения, убедился, что график вахт висит на видном месте, вся команда знает дату окончания отпуска на берегу и что боцман и первый помощник помнят, как с ним связаться, если вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства, и наконец был со смехом и уверениями, что корабль точно не затонет без него за три недели, буквально вытолкнут на берег. Он знал, что может доверять и помощнику, и боцману, да и всей команде, он ведь сам подбирал их и верил каждому как себе, но… но быть капитаном все равно, что быть родителем. Не важно, насколько сильны и самостоятельны дети, ты все равно всегда за них волнуешься.
Дрин все же заставил себя повернуться спиной к трапу и двинуться в сторону малых доков. С каждым шагом тело покидала лишняя тревога и ее место занимало искрящееся предвкушение. Он закинул мешок с вещами и сам легко запрыгнул на борт легкой лодки. Поднять парус — дело пары минут, и ему не понадобился компас, чтобы положить лодку на привычный курс.
Нос лодки чуть заметно покачивался на волнах, ветер шевелил волосы на висках, в которых, Дрин знал, седина постепенно занимала заслуженное место. Он зажмурился, подставляя лицо закатному солнцу. Слева раздался громкий всплеск, и Дрин улыбнулся даже раньше, чем открыл глаза. За борт ухватились две загорелых руки, а еще через мгновение они же обняли его за талию.
- Отец!
- Здравствуй, Лар.
Сын спохватился, отстранился, делая вид, что уже слишком взрослый для подобных проявлений чувств, но Дрин притянул его обратно, взъерошил черные, как у матери, волосы.
- Как вы здесь, Лар-Лар.
- Ну па-ап! - мальчишка вывернулся из его рук, пригладил волосы. - Все нормально.
- Как мама и Иллири?
- Нормально.
Дрин усмехнулся.
- А как твои уроки?
Лар предсказуемо сморщился, но тут же оживился.
- Дядя Олай объяснял мне, как искать поля жемчужниц. И я нашел одно, которого никто еще не знал! Там столько раковин! Мама говорит, что нам на полгода хватит.
- Молодец. Интересно только, почему же никто не нашел это поле раньше?
- Потому что они все глупые и не хотели проплывать сквозь ту трещину в Восточной стене, помнишь? А она овсе не опасная, и я проплыл сквозь нее, там совсем немного узко, только чуть-чуть протиснуться, ну подумаешь — пара чешуек ободралась, зато потом…
Дрин вздохнул, понимая, почему никто до сих пор не добирался до этого поля.
- Лар, пообещай мне, что ты всегда будешь предупреждать кого-нибудь, когда поплывешь туда. А еще лучше, всегда бери кого-нибудь с собой.
Он по себе знал, что запрещать сыну что-то бесполезно. Но мысль, что Лар может застрять в узкой расщелине, и никто не узнает, пока не станет поздно, пугала его до дрожи в голосе.
- Пообещай, сынок.
- Ладно, обещаю, - протянул мальчишка, увернулся от потянувшейся к волосам отцовской руки и снова скользнул в воду.
- Я поплыву, предупрежу маму, что ты уже близко!
Дрин помахал вслед мелькнувшему над водой хвостовому плавнику, заметил два скользнувших в глубине гибких силуэта и улыбнулся. Олай и Брири. Значит, не только он понимает, что Лара не стоит оставлять совсем без присмотра. Дрин чуть заметно поправил парус и принялся вглядываться в горизонт, предвкушая встречу и вспоминая, как они добрались до этой точки в их жизни.
Конечно, все было не совсем так однозначно и просто, как он обещал Лалене пятнадцать лет назад в темной каюте на его старом корабле. Нелегко было расстаться с командой, которую он привык считать своей. Нелегко было найти место на корабле, приписанном в ближайшем к владениям Лалены порту. Он долго отказывался от предложенной Лали помощи, не хотел покупать собственный корабль на деньги ее народа, и ему пришлось начинать путь почти заново, с места второго помощника. Были на их пути шторма и неурожаи. Было недовольство некоторых соплеменников Лалены и гулявшие по порту безумные слухи о том, куда Дрин пропадает каждые несколько месяцев. Были сомнения и чувство вины, когда ему пришлось оставить жену управляться с обязанностями правительницы и в одиночку нянчить трехмесячного Лара.
Но еще в их жизни было много радости. Был их дом. И их семья — Лар, и Дарлей, и маленькая Лалита. И множество друзей, которых он со временем нашел как среди сородичей Лалены, так и среди других моряков. И главное, у них была их любовь, не боявшаяся ни времени, ни расстояний.
На горизонте возник и стал быстро расти силуэт крошечного острова. Скоро стал виден и дом на берегу, и плещущиеся в воде фигуры, и женщина, стоящая в пене прибоя, прижимая к себе ребенка. Губы Дрина сами собой расплылись в уверенной улыбке. Потому что это был не сон. Потому что в их сказке не было счастливого конца лишь потому, что она все еще продолжалась.

Наверное я все же пересластила к концу, но все никак не могла поймать подходящую последнюю фразу. Это вообще моя фиксация - последние фразы, ага

---

Полторы недели собираюсь написать и рассказать, как начала отпуск - и полторы недели меня придавливает жарой и я откладываю
А начала я его очень правильно - полной перезагрузкой. Уехала на неделю в деревне - подруге надо было, чтобы кто-то присмотрел за домом. Так что большую часть времени я была там одна. Справедливости ради, это не совсем деревня, это относительно большое село, так что все признаки цивилизации были на лицо. В смысле, мобильный интернет работал И до ближайшего магазинчика всего 15 минут пешком. А до ближайшей Пятерочки еще минут десять.
Но я не об этом. А о том, что это правда была перезагрузка. Тишина. Одиночество. И ничего, совершенно ничего над тобой не нависает, ни о чем не надо думать и ничего не надо делать. Хочешь вяжи, хочешь читай, хочешь вообще спи (первый день я, собственно, так и делала). Наверное, надо делать это традицией. Вот этот вот побег из города в начале отпуска. Иначе переключатель в мозгу отказывается поворачиваться и долго еще кажется, что куда-то надо спешить и что-то надо успеть.
Да, конечно, вернувшись, я буквально с автобуса поехала сразу на работу - двое выпускников решили пересдать ЕГЭ по моему предмету и просили помочь им подготовиться. Но все же эффект перезагрузки никуда не делся.
Ну и да, я и раньше знала, что максимум полного одиночества для меня - это дней 5-7, потом я начинаю слегка дичать, поэтому очень была рада, когда подруга приехала на выходные. Ну да, надо знать свои нормы и пределы
А вам зато достанется немного фотографий цветов и закатов

еще 12 фото

---

Одно время я любила читать советы начинающим писателям. Именно с тех пор у меня в голове засели несколько разрозненных принципов, за которые я периодически цепляюсь, включая пресловутое "show, don't tell". В смысле - показывать, а не рассказывать. Но меня довольно быстро отвернуло от всех этих статей и книг, они стали вызывать у меня раздражение и какое-то еще неприятное чувство. Со временем я поняла - это чувство неадекватности. Собственной неправильности, что ли. Потому что практически все эти статьи и книги подходили к написанию текста как к рабочему проекту. План, тема, список героев, первый набросок, второй набросок, доработка... хочется добавить "отладка и тестирование" Для меня это было странно и неестественно. Потому что у моих историй редко есть план. Чем длиннее история, тем меньше я изначально знаю, куда она пойдет. И я не могу, рассказав историю один раз, назвать это первым наброском и начать перерабатывать и переписывать сначала. Мой мозг просто не поймет, зачем это делать. Вычитать, исправить ошибки, добавить детали - да. Но переписывать? Зачем? История рассказана, она уже живая, как ее переделывать?
Недавно мне пришло в голову подходящее сравнение. Я не могу относиться к историям как к проекту, потому что они живые. Я их выращиваю. Как цветок, или куст, или дерево. Есть однолетки-рассказики и есть сосны-книги. Но они все живые и я не могу их переделать. Могу подкармливать, обрезать, убирать засохшие листья. Но переделать ромашку в сирень или даже просто в лютик - не могу.
В какой-то момент я даже перестала заморачиваться тем, делает ли это меня неправильным писателем или вообще неписателем. Какая, в самом деле, разница? Я просто люблю рассказывать истории.
А недавно в блоге Нила Геймана он отвечал на довольно частый вопрос про писательское мастерство. И сказал, что у него никогда не бывает плана, когда он садится писать. План может появиться ближе к середине, когда нужно пробраться через сложное место. И самое главное, он сказал, что только дописав историю узнает, о чем она. И тут я испытала это сладкое чувство, знаете - ура, я не одна такая. Хотя прекрасно понимаю, что таких нас должно быть много, ага

---

И снится мне...

Давно я тут про свои сны не рассказывала. Но с другой стороны, мне давно и не снилось ничего толком сюжетного. Я даже переживала немного из-за этого. Вот в ответ мне сегодня и приснилось. Или нужно считать это признаком того, что я наконец отдохнула после учебного года? Хм...
Так вот. Мне снилось, что я присутствую на приеме. И при этом я знаю, что этот прием из какой-то книги, которую я читала. И я тут на месте главной героини. А теперь веселое: все присутствующие - вампиры, члены одного большого клана. И вот тот высокий, темноволосый и таинственный товарищ, весь из себя харизматичный и аристократичный - он наследник главы клана. И на этом приеме он собирается избавиться от неугодной ему ветки, кажется, своей мачехи и ее родственников. И я (героиня, на месте которой я) окажусь единственной выжившей из этой ветки. И половину сна я думала о том, как именно мне лучше выжить. Пересидеть все в туалете? Спрятаться под первым же упавшим трупом? Под столом? Ускользнуть совсем оттуда я не могла - по сюжету мне полагалось быть свидетелем всего происходящего. И вот уже главный злодей берет в руки бокал и начинает говорить речь о том, как они все тут вместе и заодно, и я знаю, что окончание речи - сигнал для убийства. И я даже знаю, что вот за тем занавесом стоят люди с автоматами, которые скосят всех неудобных (да, я знаю, не особо вписывается в вампирскую эстетику и логику, но это же сон ) И решаю просто при последнем слове речи упасть на пол и будь что будет. Раз положено по сюжету выжить, значит это сработает.
Дальше я, разумеется, проснулась. И до сих пор не могу отойти от этого странного ощущения, когда ты часть повествования, и ты знаешь, что это повествование и о чем оно, и у тебя есть определенная свобода действий, но только в рамках повествования.
Приснится же такое

---

С днём рождения, Сент-Экс

Я знаю, что так его называли только друзья. Но я люблю его так давно, с самого детства, что кажется, мы тоже давние друзья.

«Заботы, которыми окружают больного, убежище, дарованное изгнаннику, даже прощение вины только тогда и прекрасны, когда праздник этот озаряет улыбка. Улыбка соединяет нас наперекор различиям языков, каст и партий. У меня свои обычаи, у другого – свои, но мы исповедуем одну и ту, же веру.»

---

Дурацкий дайри позволяет оставлять комменты в чужих дневниках,но не в своем. Грр!