Легенда дальнего космоса

[rohirrimka]

Пути возникновения текстов в моей голове всегда меня поражали. Словно на странную наживку ловится из ноосферы что-то похожей странности Вот этот, по-моему, родился из взаимодействия недавно смотренного СтарТрека и прогулки мимо волнореза, с которого прыгали в воду подростки. А вышло внезапно нечто, не имеющее отношения ни к тому, ни к другому. Эдакий кусочек легенд дальнего космоса.

Все началось в Академии космофлота. Это был просто один из командных тестов — длинный маршрут с препятствиями, в конце которого им нужно было прыгнуть с обрыва, не зная, что ждет внизу. Умом все понимали, что вряд ли они разобьются, что там наверняка ждет безопасное приземление. Но дна было не разглядеть и неопределенность увеличивала страх. Самые решительные прыгнули первыми. Самые ответственные остались позади, чтобы помочь самым испуганным. В конце концов наверху остались только он и его девушка. Она уперлась и отказалась прыгать, и никакие уговоры, доводы, объятия, поцелуи и обещание прыгнуть вместе не действовали. Он знал, что время идет, а зачет у теста общий, еще немного — и вся команды провалит задание. Он видел, что девушка накручивает себя и вот-вот сорвется в настоящую истерику. У него был выбор, конечно у него был выбор, и он сделал его — он столкнул ее с обрыва и прыгнул следом сам. Они оба приземлились на страховочную сетку, никто не пострадал и команда получила за тест отличные отметки. Но девушка порвала с ним все отношения. Она сказала, что не может доверять ему, зная, что между ее чувствами и долгом службы он выберет службу. Он ничего не возразил, потому что знал — она права.
Он больше не заводил серьезных отношений с женщинами, ограничиваясь ни к чему не обязывающими связями на одну ночь. Не то чтобы ему не хотелось любви, но он считал, что не вправе привязывать кого-то к себе всерьез, зная, что на первом месте для него все равно будет служба.
Нет, он не был одинок, у него всегда были друзья, у него была его команда. Служба шла успешно и вскоре он уже был командиром одного из разведывательных кораблей, что исследуют границы доступного человечеству космоса. Но потом случился тот планетоид, где они высадили исследовательскую группу, и вел ее его первый помощник и лучший друг. Потом случилось планетотрясение, и обрушившиеся скалы, чуть не погубившие всю группу. Первый помощник успел вытолкнуть всех в безопасное место, но сам оказался придавлен валуном. Он был еще жив, его можно было вытащить, стоило лишь послать группу снова к нему. Капитан смотрел, как ползут трещины по каменной плите, на которой стоит корабль, слушал стоны своего друга и снова видел перед собой выбор. Он сделал его, он приказал группе срочно возвращаться и запустил двигатели, он успел поднять корабль прежде, чем вся равнина провалилась в огненную пропасть и стих последний крик по радио.
Он больше не сближался ни с кем настолько, чтобы назвать это дружбой. Слишком ярок был в памяти тот крик, слишком больно было ждать новой потери, и слишком твердо он знал, что повторись ситуация — он сделает тот же выбор. Ведь на первом месте у него всегда будет служба и люди, за которых он отвечает.
Служба стала его главным делом, и делом успешным. Корабли, которыми он командовал, становились все больше, ответственность все выше. Подчиненные всегда уважали его, но никогда не любили. Его считали холодным и отстраненным, но знали, что он всегда позаботится о своих. В целом у него была репутация мрачного одиночки. Ни родственников, ни каких-то связей на родной планете у него не было. Это была очень одинокая жизнь, и не удивительно, что услышав, что ученым требуется доброволец для испытания прыжковой технологии — той самой, о которой так долго говорили фантасты — он немедленно написал рапорт. Дело было опасным, техника новой, координаты вводились приблизительно и любой прыжок мог оказаться последним, но если это случится, рассудил он, никто не станет по нему плакать.
Первый прыжок прошел успешно. Помимо проверки приборов, разработчики задавали вопросы и пилоту. Он отвечал четко и подробно и лишь на вопрос «А каковы ощущения во время самого прыжка?» вдруг улыбнулся как-то по-мальчишески и сказал:
- Это очень красиво.
За все время подготовки ученые ни разу не видели его улыбающимся, но все были возбуждены и списали это на азарт встречи с неизвестным.
Последовали новые прыжки, уточнения параметров, потом сбор координат для будущих больших прыжковых судов. С каждым новым полетом он улыбался все шире, и донимал ученых вопросами, если они задерживали следующий эксперимент. Потом за ним начали замечать другие странности. Он возвращался из полета не с той прической, с какой вылетал. Он появлялся с многодневной щетиной. Техникам постоянно приходилось пополнять находящийся в корабле продуктовый НЗ — он хранился на случай, если корабль застрянет где-то. Он стал брать с собой непредусмотренный программой рюкзак. Кто-то сообразил проверить показания корабельного хронометра и стало ясно, что хотя он возвращается из каждого прыжка в строго оговоренные сроки — корабельные часы показывают, что он отсутствовал все большие и большие промежутки времени. На прямые вопросы он со смехом отвечал что, мол, время в прыжке воспринимается иначе, он не может сказать точно, сколько он проводит на том конце. Но когда после очередного прыжка хронометр показал, что для корабля прошла пара месяцев, ученые наконец-то встревожились и решили прервать серию испытаний. Узнав об этом он попытался возражать, но быстро прервал себя, улыбнулся и вышел из кабинета.
А на следующее утро он исчез вместе с испытательным кораблем. На комме руководителя исследований обнаружилась записка. В ней было всего пара строк. «Я сделал для службы достаточно. Пришла пора сделать что-то для себя. Если бы вы только знали, как это красиво — вы бы поняли меня.»
Никто не знает, куда он прыгнул, никто не видел его больше. Прошли годы, люди вполне освоили прыжковую технологию и расползлись по галактике. Пилоты кораблей дальнего космоса говорят, что иногда на сканнерах появляются позывные его кораблика. Он иногда выныривает из подпространства, чтобы спустя пару минут снова исчезнуть в нем. Кто-то верит, что его появление предвещает катастрофу. Другие уверяют, что все наоборот, и он появляется, чтобы о катастрофе предупредить. В любом случае он никогда ничего не говорит, не отвечает на вызовы, и лишь иногда в эфире слышен задорный счастливый смех.