Ангелы повсюду

[rohirrimka]

В том числе в моей голове. Есть у меня такая серия рассказов, которая пишется очень редко, когда в голове возникает случайная мысль или эмоция, которую некуда приткнуть. Вот так и складывается эдакая собственная мифология. С посмертием, ангелами-хранителями и даже затерявшимся среди всего этого творцом
Они уже были здесь - 1, 2, 3.
Еще они есть на Самиздате и на фикбук я их перетащила.
А теперь добавилась еще парочка.

Тяжелые времена

Эмма была весьма рада тому факту, что тела ангелов не подвержены внешнему физическому воздействию. По крайней мере, когда они этого не хотят. А она сейчас этого не хотела. Одно дело — чувствовать тепло солнечных лучей, ласкающих лицо, и совсем другое — ощущать всю силу невиданной жары, обрушившейся на эти обычно прохладные края. Сегодня ей пришлось потрудиться, чтобы спасти подопечного от потенциального теплового удара. Младенцы не любят жару еще больше, чем взрослые, а те, размореные и забегавшиеся, могут не заметить вовремя, что малыш стал слишком тихим. Ну что же, для того и существуют ангелы-хранители, верно?

Сегодня хранитель справилась со своей задачей, и малыш уже спокойно спал на руках у мамы. Другому подопечному Эммы тоже ничего не угрожало — лесные пожары не добрались до его города, и дым от них сегодня несло в другую сторону. Так что в целом Эмме полагалось быть довольной. Вместо этого девушку терзало неуместное чувство беспомощности.

Умом Эмма понимала, что для этого нет причин. Она выполняет свою работу и выполняет ее отлично. Нет никакой ее вины в том, что происходит вокруг. А происходило вокруг то, что люди обычно называли «високосным годом», или «тяжелыми временами», или, особо драматично настроенные личности, «близящимся концом света». Необычно жаркая осень на севере компенсировалась ранними заморозками на юге, пожары в одном месте сопровождались наводнениями в другом, стихийные бедствия тревожили людей и они начинали совершать необдуманные поступки, вызывая волны непредсказуемых последствий.

И стоило ли удивляться тому, что все знакомые Эмме хранители были постоянно в состоянии повышенной готовности. Посиделки в «Райском уголке» проходили под обсуждение того, как сложно одновременно удерживать от разорительного поступка встревоженного брокера и направлять лодку спасателей в сторону дома, на крыше которого укрылся от наводнения твой другой подопечный, как помочь удержать на скользкой дороге автомобиль и что подсказать во сне главе семьи, чьи средства к существованию погибли во время пожара. Эмма в таких случаях всегда чувствовала себя немного лишней. Что могла подсказать она, слишком молодая и неопытная? Чем поделиться — способами развеселить маленького ребенка, чьи родители слишком заняты? Какой вообще от нее был толк посреди творящегося безумия?

И все же именно туда, в любимый бар, Эмма направилась. Потому что еще меньше, чем чувствовать беспомощность, ей хотелось сейчас быть одной. Бар был полон, как обычно. Любимый столик судейских пустовал — они, очевидно, были слишком заняты и никто не рисковал сесть на их место — но вокруг него постоянно кто-то двигался. Со всех сторон доносились негромкие голоса, и чаще чем обычно кто-нибудь исчезал из виду посреди разговора, не желая тратить время на то, чтобы попрощаться и выйти в дверь. Вокруг стойки даже выстроилась небольшая очередь, и бутылки в руках бармена мелькали и сменялись быстрее, чем карты в руках опытного фокусника.

Спустя минут десять Эмме удалось наконец протолкаться к стойке и заказать себе большой бокал «Благодати». Она оглянулась по сторонам, решая, хочет ли присоединиться к какой-нибудь группе, и вдруг услышала сбоку веселое:

— Как дела у моего любимого хранителя?

— Тед! — обрадовалась девушка, поворачиваясь к старому знакомому, прислонившемуся к стойке с внутренней стороны. Теоретически Тед не работал в баре, но по какой-то причине его всегда легко пускали за стойку и никто не возражал, когда он пользовался напитками или наливал своему собеседнику.

Сейчас он ограничился тем, что ловко бросил в бокал Эммы розовый коктейльный зонтик, после чего улыбнулся и снова поинтересовался:

— Так как у тебя дела?

— Да что у меня может быть необычного? — отмахнулась Эмма. — Я, наверное, самый бессмысленный и бесполезный ангел в этом баре.

— Хочешь поговорить об этом?

Эмма фыркнула, узнавая фразу, хотя во времена ее человеческой жизни та еще не вошла в обиход.

— О чем тут говорить? Вокруг творится столько страшного, а я бездельничаю с двумя малышами в безопасных районах. Я просила позволить мне взять на время чужих подопечных, чтобы разгрузить тех, кому приходится совсем тяжело, но мне все твердят, что я не готова.

— У всего есть определенный порядок и он появился не спроста, Эмма, — начал Тед, но девушка снова отмахнулась.

— Я знаю, знаю. Но я все равно хочу помочь, понимаешь? Хочу делать хоть что-то полезное.

Тед какое-то время смотрел на нее, прищурившись, как близорукий человек вглядывается в мелкий шрифт на бумаге. И Эмме не в первый раз стало интересно, что именно он видит в ней. Спрашивать, конечно, было бесполезно и, наверное, невежливо, так что она просто ответила спокойным взглядом. Тед же кивнул, словно наконец что-то вычитал полезное, и наклонился ближе.

— Если ты действительно хочешь помочь и действительно считаешь, что у тебя достаточно свободного времени, загляни в департамент обращений. Там всегда не хватает рук, а точнее — ушей.

С этими словами он выпрямился и шагнул назад. Эмма неуверенно улыбнулась и кивнула. Она не знала ничего про департамент обращений, но обычно советы Теда оправдывали себя.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — пробормотала она и поспешила прочь от стойки, забыв про свой бокал.

В обычных условиях Эмма с удовольствием прогулялась бы пешком, но поскольку она понятия не имела, где именно находится нужный ей департамент, пришлось воспользоваться крыльями. Уже складывая их после перемещения Эмма с сомнением уставилась на огромное здание шириной в целый квартал и высотой в… она задрала голову и поняла, что не может сосчитать этажи. Среди многочисленных окон то там, то тут на фасаде красовались разбросанные безо всякого порядка лепные львиные головы, кариатиды и ничего не поддерживающие колонны.

Эмма пожала плечами — архитектура здесь наверху отличалась эклектичностью в любом случае, стоило ли удивляться? — и решительно зашагала к дверям: одной обычной стеклянной, одно вращающейся и еще одной открытой арке. За ними обнаружилось просторное фойе с полом, выложенным квадратами всевозможных цветов. В их расположении определенно был какой-то порядок, но какой — Эмма так и не смогла понять. Впрочем, она ведь пришла сюда не пол разглядывать. Девушка завертела головой, высматривая, к кому бы обратиться. Ангелов вокруг хватало, но все они сновали туда-сюда с настолько деловым видом, что тревожить их было как-то не по себе. Но не уходить же не солоно хлебавши! «Вот бы кто-нибудь все же обратил на меня внимание», отчаянно подумала Эмма и сама поежилась от того, как по-детски это прозвучало. Если она не может сама даже справиться о работе, какой будет от нее здесь толк?

— Вам нужна помощь? — раздалось за ее спиной, и Эмма подпрыгнула, быстро оборачиваясь.

Женщина, стоявшая перед ней, определенно была намного старше Эммы и в земных, и в здешних годах. Морщин на ее лице не было, но и само лицо разглядеть было сложно за ровным ярким свечением. Чуть слабее светящиеся крылья были не сложены и не спрятаны, как обычно, а обнимали плечи женщины, словно теплая шаль.

— Здравствуйте, — выдохнула Эмма. — Я… я хотела помочь и мне сказали, что здесь всегда нужна помощь. Меня зовут Эмма, и я…

— Хранитель, я вижу, — кивнула женщина. — Я Радмила. И да, разумеется, мы здесь никогда не откажемся от помощи, даже небольшой.

— Я… мои подопечные еще дети, они много спят и я могу быть здесь целыми часами? Но я не знаю, что… Честно говоря, я даже не очень представляю, чем вы здесь занимаетесь.

— Все очень просто. Пойдем, я покажу тебе рабочее место и заодно расскажу, что здесь происходит.

Спустя полчаса Эмма проводила взглядом дверь, бесшумно закрывшуюся за Радмилой, глубоко вздохнула и повернулась к пульту. Ей он больше всего напоминал то, как она представляла место работы телефонистки. Наверное для тех, кто жил в другие времена, пульт выглядел иначе. А Эмма взяла со стола большие мягкие наушники, нацепила их на голову и решительно щелкнула первым рычажком.

Ее уши немедленно наполнились голосами. Эмма подкрутила ручку настройки так, как ей показывали, и голоса стали разборчивей, перестали накладываться друг на друга, словно выстроились в одну цепочку. Пожалуйста, пожалуйста, только не тринадцатый билет... Я ложусь спать и вручаю свою душу… Честное слово, я больше не буду, я к бутылке не прикоснусь, только пусть пронесет… Чтоб у нее прыщ завтра вскочил… Вот бы завтра не было дождя… Как ты можешь такое допустить?.. Я хочу собаку… Только не две полоски, пожалуйста… Вот бы проснуться завтра, а спина не болит… Если там есть кто-нибудь, если кто-нибудь слышит меня, пожалуйста, пожалуйста, помогите.

Поначалу, когда Радмила объяснила суть работы, Эмма удивилась — но ведь с каждым человеком есть рядом его хранитель, разве этого мало? Та пояснила, что возможности хранителя все же ограничены прямыми потребностями и безопасностью подопечного. То, что касается этих вопросов он, безусловно, услышит. Но иногда требуется вмешательство кого-то более влиятельного. А иногда и вовсе никакое вмешательство не способно помочь, и они совершенно ничего не могут сделать. Кроме одного — обеспечить выполнение первого правила. Каждое обращение должно быть услышано. Самая тихая мольба, самая безнадежная просьба, самый отчаянный крик в пустоту будет услышан. Это все, что на самом деле гарантировано, но и это очень много. Эмма чувствовала это всей душой и была полна решимости сделать так, это правило не было нарушено. Не в ее смену.

и

Свобода и выбор

Эмма удовлетворенно коснулась кончиками пальцев лба подопечного, наконец уснувшего после третьей сказки, проводила взглядом его родителей, и легко расправила крылья. Здесь пока все было спокойно. Второй ее подопечный давно спал — завтра его ожидал поход в зоопарк и он уснул раньше обычного, «чтобы скорее наступило завтра». Эмму очень забавлял такой подход, но он же оставлял ей больше свободного времени на сегодняшний вечер. Как относительному новичку ей пока полагались подопечные, живущие в близких часовых поясах, и это позволяло спокойно расслабиться на несколько часов. И заглянуть в ставшее любимым местечко. Эмма заранее улыбнулась, распахивая двери.

«Райский уголок» встретил ее привычным тихим гулом голосов. Но сегодня у него почему-то был какой-то новый оттенок. Да и вся атмосфера показалась Эмме приглушенной, тусклой. Что было странно — ведь даже прошлым летом, на удивление тяжелым для всех, здесь царил дух скорее деловитый, чем подавленный. Эмма огляделась, высматривая причину подавленности, встретилась глазами с несколькими знакомыми в разных углах бара, а потом ее взгляд упал на сгорбленную спину у стойки. Казалось, именно от этой спины расходились по комнате тяжелые мрачные волны. Других посетителей у стойки не было — невиданное для бара дело. Девушка сжала губы и решительно направилась вперед.

Чем ближе она подходила, тем яснее понимала, что дело не в простой усталости. Фигура ангела — это был Норман, она узнала бы его где угодно — даже не пробовала светиться, пыльные концы крыльев стелились по полу, и весь он был какой-то… «Словно черно-белая фотография», — подумала Эмма. Выцветший. Эмме это очень не понравилось, и она вдруг задумалась — что, если света не останется совсем, даже внутри? У нее еще не всегда получалось заглянуть так глубоко, а сейчас мешала еще и тревога. Способен ли ангел существовать без света? Что-то подсказывало, что нет. Сердце сжалось, и Эмма поспешила схватить Нормана за плечо. Ладонь тут же обожгло холодом. Господи, да что же с ним такое?

Карающий ангел, меж тем, никак не отреагировал на прикосновение — он поднес к губам бутылку и принялся вливать ее содержимое прямо в горло, запрокинув голову и слегка покачиваясь.

— Норман! — охнула девушка.

Словно не услышав оклика, тот качнулся вперед, стукнул по столу пустой бутылкой и хрипло выдохнул:

— Повтори.

— А может… — заикнулся было возникший перед ним бармен, но тут же запнулся, пожал плечами и поставил на стол новую бутылку. Которую Норман тут же принялся открывать дрожащими руками.

Эмма нервно стиснула кулаки. Ангелы, будучи созданиями не совсем физического плана, разумеется не могли напиваться как живые. Но они могли почувствовать эффект алкоголя, если хотели этого — сам напиток был нужен разве что для создания соответствующего настроения. Судя по всему, Норман сейчас старательно работал над тем, чтобы почувствовать способность ничего не чувствовать. И Эмма совершенно не хотела знать, что случится, если он сумеет этого достичь, если он потеряет сознание.

Она положила ладонь поверх пальцев Нормана, все еще беспомощно теребивших крышку. Пальцы были ледяными. Медленно, преодолевая сопротивление, она оторвала их от бутылки и сжала между своими ладонями. Ладони засветились золотистым сиянием, но тут мужчина сердито выдернул руку и прошипел:

— Не смей!

— Норман, пожалуйста, с тебя хватит. Пойдем отсюда.

Эмма одной рукой потянула ангела за плечо, другой подтолкнула так и не открытую бутылку обратно в сторону бармена. Одарила его осуждающим взглядом:

— Вы же видите, что ему плохо, почему вы не…

— Не мой выбор, девочка, — покачал головой тот. — Не мне его останавливать. Ты знаешь правила — свобода воли неприкосновенна.

Эмма только фыркнула, отворачиваясь. Конечно она знала правила. Но еще она знала, что ее другу плохо, и он не может остановиться, а она не может не заботиться о нем. И если для этого надо нарушить правила… Она подхватила под руку и потащила возвышавшегося над ней на голову ангела к выходу. То ли от удивления, то ли от опьянения он не сопротивлялся. От группы хранителей, мимо которой они проходили, донеслось предложение помощи, но Эмма покачала головой. Разница в росте и весе не так важна, когда ваши тела не принадлежат физическому миру.

В этом последнем она чуть было не засомневалась, когда оказавшийся снаружи Норман прислонился к стене и резко согнулся с таким видом, словно его сейчас стошнит. Эмма торопливо положила руку ему на спину, между лопаток, где ее не так легко сбросить, снова призывая изнутри золотистый свет.

— Ты не должна этого делать, хранитель, — раздался внезапно совершенно трезвый, хоть и глухой голос. В нем звучала абсолютная убежденность, но Эмма не отняла руки. — Не стоит тратить впустую свою силу.

— Это моя сила, и я сама решаю, на что ее тратить, верно? Мой выбор.

— Глупый выбор! Ты еще слишком юна, хранитель, ты не понимаешь, с чем имеешь дело.

— Так расскажи мне! Норманн, пожалуйста… посмотри на меня. Я хочу помочь тебе. Посмотри на меня.

Ангел наконец поднял голову, его взгляд встретился со взглядом девушки и та почувствовала холод настолько пронизывающий, что полярный мороз показался бы по сравнению с ним теплым и уютным.

— Помочь? Мне? — губы ангела искривились в некрасивой злой усмешке. — Маленькая глупая девочка… Ты когда-нибудь думала о том, кто я такой? Задумывалась о том, скольких людей я уничтожил? Известны ли твоей маленькой головке такие числа? Были ли среди этих людей те, кого ты знала лично? Подумай об этом. И оставь меня в покое.

— Знаешь, — Эмма поморщилась, потому что голос сорвался. — Знаешь, мне все равно. Я понимаю, что это твоя работа. Я понимаю, что все, что ты делаешь, продиктовано любовью. Иначе тебя бы здесь не было, ведь так? Это же так работает? И… и мне… это все не важно. Ты мой друг. Мне важно помочь тебе.

— Ты не можешь, хранитель. Просто не можешь. Отступись, не мучай себя. Оно того не стоит. Я того не…

Он снова уронил голову, словно не в силах удержать ее. Преодолевая леденящий страх Эмма обхватила ее руками, позволила Норману упереться лбом себе в плечо, уткнулась лицом в его волосы. Она чувствовала себя действительно маленькой и глупой, беспомощной, словно слабая свечка, чей свет тонет в бездонной тьме космоса. Зажмурившись, она шевельнула губами, впервые с того момента, как рассталась с земным телом, позволяя когда-то привычным словам сорваться с языка.

Возможно, это было глупо, ведь теперь она сама отлично знала механику этого процесса, сама была его частью. Но это же знание подталкивало ее и давало сил, потому что Эмма помнила — каждая просьба всегда услышана — и хваталась за это знание, как за соломинку. Каждое обращение всегда услышано, так пожалуйста, пусть ее услышат, пусть помогут, пожалуйста, пожалуйста…

— Что ты делаешь? — раздался за плечом Эммы удивленный голос, и она поспешила открыть глаза и осторожно обернуться, не выпуская из рук Нормана.

— Тед! Я… я просто… О! Вообще-то, мне нужна помощь.

— Я вижу, — кивнул тот. — А твоему другу нужен сон.

Словно услышав это предложение и обрадовавшись ему, тело Нормана резко обмякло, всем весом навалившись на Эмму, и ей пришлось опуститься на землю, устроив голову ангела у себя на коленях и обхватив его за плечи. Глубоко вздохнув, она приготовилась снова поделиться с ним своей силой, но Тед покачал головой.

— Не надо. С ним все будет в порядке. По крайней мере пока.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу, — подмигнул Тед.

Эмма вздохнула.

— Хотела бы я научиться видеть настолько же хорошо. У меня пока не всегда получается даже просто заглянуть внутрь. Особенно с такими яркими, как Норманн.

— Сегодня его ярким не назовешь.

— Да… Я видела его уставшим, но это… это что-то другое. Что-то хуже усталости, и мне страшно, и я хочу заглянуть, чтобы понять, чем помочь, но…

— Ну, давай, — кивнул Тед, уселся рядом с ней на землю и прислонился к стене. — Попробуй. Что ты видишь?

Эмма осторожно провела ладонью по волосам спящего Нормана, сосредоточилась так, как ее учили.

— Свет… он все еще горит внутри. Мне кажется… — Тед подбодрил ее кивком и Эмма продолжила. — Это как-будто… как-будто он закрыт чем-то. Что-то закрыло свет, заслонило его, не выпускает наружу. Что-то, что Норман надел как… как плащ, как броню. Ледяную, серую, светонепроницаемую броню. И это ужасно.

— Что может заслонить свет, Эмма?

— Если свет — это любовь, то заслонить его может лишь… Ох… вот в чем дело. — Сначала девушке стало по-настоящему страшно. А потом страх сменился совсем другим чувством. — Тед, но как же они допустили? Ему же нельзя работать сейчас, ему нужен отдых!

— Он его не просил.

— Он писал рапорты! Просил перевести его на другую работу!

— Он не писал их уже пару лет. И не просил об отпуске. И отказался, когда ему его предложили.

— Конечно он отказался! И от помощи отказывается. Но если не помочь — он просто… просто…

— Ты не можешь спасти кого-то против его желания, Эмма. Свобода воли…

— Свобода воли дает мне свободу хотя бы попытаться! Если я буду сидеть и смотреть, как мой друг губит себя ненавистью к самому себе… грош цена моим крыльям. Прости, Тед, но это так. Пожалуйста, скажи… я не знаю… кто там у него начальство? Ты ведь все знаешь, да? Передай им, что Норман берет отпуск. С сегодняшнего дня.

— Я, конечно, передам… его начальству. Но ты не можешь решать за него, Эмма.

— Я могу позаботиться о нем. Я могу хотя бы предложить решение. Ну а если у меня не получится… — Эмма сглотнула откуда-то взявшийся комок в горле. — Но если я не попытаюсь — то я не хранитель.

Она с трудом поднялась на ноги, обнимая обмякшее тело Нормана, прижала его к себе покрепче и обхватила крыльями. Тед еще какое-то время смотрел на то место, где растаяло ее сияние — такое ослепительное сегодня, ярче чем всегда, удивительно, что она сама этого не замечает — и вдруг пожалел, что когда-то запретил себе вмешиваться в дела своих созданий.

— Ты настоящий Хранитель, девочка. Удачи тебе.