[rohirrimka]

Вот что бывает, когда перечитаешь фиков про телепатию. Сначала тебе хочется написать очень эмоциональную (и очень заштампованную) сцену и ты думаешь - какого черта, почему и нет? Потом ты понимаешь, что получается вовсе не фик. Потом ты дописываешь и тут же понимаешь, разумеется, что чтобы объяснить эту сцену тебе нужно объяснить всю ситуацию, а так же познакомить с героями, а так же описать мир, и все это пытается разрастись как снежный ком на десяток тысяч слов. А у тебя и без того хватает недописанных идей, поэтому ты пытаешься сделать краткую выжимку, и в результате выжимаешь и все эмоции, из-за которых все, собственно, затевалось. Я что ж теперь, обречена сочинять только крупные формы?
Но оно уже написано, так что пусть живет.

оридж, М/М, романс, ER, инопланетяне, телепатия, попытка в эмоции, и опять без названия, 1 464 слова (видите, до чего ФБ доводит?)

— Это очень необычно: брак хеллино и землянина. Я хочу сказать, земляне знамениты своей гибкостью в области секса, но брачный союз между расами — это совсем другая история. Таки браки в принципе редкость и многими осуждаются Ну а хеллино это ведь и вовсе особый случай. В литературе по ксенопсихологии утверждается, что такие союзы невозможны. Ведь при почти пугающем биологическом сходстве у наших рас настолько разные обычаи, культура, менталитет, ценности. Не говоря уж о телепатических способностях. Расскажите, пожалуйста, как вам это удалось? Разве на Хелладо не считают землян слишком рассудочными созданиями, с которыми можно иметь деловые отношения, но невозможно создать эмоциональную связь, даже дружескую?

Похоже, журналистка написала вступительную часть своего репортажа заранее и сейчас отрабатывала ее на слушателях. Что ж, ее право.

— Есть такое, — рассмеялся Том. — Я здорово повеселился, когда впервые услышал об этом, думал это вроде шутки такой. Ну потому что… кто — мы? Недостаточно эмоциональны? Эй, вы вообще землян встречали когда-нибудь? Но это я поначалу так думал. Пока не встретил своего первого хеллино. По счастью, это был не Лем, иначе это было бы ужасное первое впечатление. И не самая приятная история о первой встрече, которую вряд ли можно было бы рассказывать нашим потомкам.

— Мы все равно не будем рассказывать нашим потомкам о нашей первой встрече, — вмешался рассеянно молчавший до этого Лемаролле. — Насколько я тебя знаю, ты не захочешь рассказывать историю, в которой выглядишь глупо.

— Я? Глупо? Это в принципе невозможно! — возмутился Том и тут же почувствовал, как краснеют уши, потому что Лем подсунул ему воспоминание о том, как именно он выглядел в тот самый момент, и да, это действительно было очень глупо.

— С другой стороны, — продолжила гнуть свое журналистка, — земляне традиционно считают хеллино наивным, недалекими и истеричными.

«Раса пятиклассниц» — так обычно звучит пренебрежительное описание жителей Хелладо в разговоре землян. Плюс шуточки уровнем пониже и погрубее. Тому было стыдно вспоминать, что когда-то он смеялся над ними. Он бы, может, и предпочел быстро сменить тему, но разве Лем устоит?

— Это убеждение связно с печальным обычаем землян скрывать свои чувства и эмоции. Я до сих пор не понимаю, зачем вы это делаете. Разве не проще всегда оставаться открытыми?

Журналистка неловко рассмеялась. В зачет ей пошло то, что она не попыталась снисходительно объяснить опасность такого подхода к жизни. Как поступил сам Том когда-то.

— Для вас — проще, — повторил он знакомый аргумент. — Ваш общий телепатический фон вообще не дает врать, а чтобы хоть что-то скрыть вам наоборот приходится прикладывать усилие. Конечно проще говорить сразу то, что думаешь или чувствуешь. А вот для землянина существо, которое легко смеется и плачет, открыто выражает любые эмоции и говорит что думает автоматически приравнивается к ребенку, потому что у нас так поступают только дети. Конечно, все эти предрассудки не выдерживают первого столкновения с реальностью.

— А вот мне понадобилось время, чтобы осознать, что ваше желание говорить ложь или не говорить чего-то важного далеко не всегда основано на логике. Что гораздо чаще виной этому те самые скрытые эмоции.

Том неловко заерзал в кресле. Он не любил эту тему, хоть и понимал, что в этом интервью она неизбежна.

— Значит, вы не сразу нашли общий язык? — тут же оживилась журналистка. — Это ожидаемо. Но потом вы смогли справиться с культурными различиями. Полюбили друг друга, научились жить вместе. Или все же проблемы были и после того, как вы вступили в брак?

— Были, конечно были, — снова улыбнулся Том. — Привыкнуть к новому уровню телепатии, к отсутствию личного пространства было нелегко.

— Нам обоим пришлось привыкать, — подхватил Лемаролле. — Тому к открытости, мне же к тому, что скрытность не обязательно означает что-то плохое. Это был долгий процесс, который, пожалуй, продолжается до сих пор. Мы все еще учимся.

— Как и все семьи.

— А были моменты, когда вы опасались, что ничего не получится?

— Куда же без них, — пожал плечами Том. — Чего стоит хоть тот раз, когда этот придурок попытался в одиночку разорвать брачную связь.

— Это ведь, предположительно, очень больно. — Девушка широко распахнула глаза и подалась вперед.

— Очень, — кивнул Лем, отводя глаза. Том незаметно взял его за руку.

— Он не придумал ничего лучше, чем замкнуть болевые ощущения на себя, чтобы я ничего не почувствовал. Мы тогда… поругались. Ну, знаете, все пары ругаюся иногда. И этот умник решил, что так будет лучше. Для меня. Хорошо, что я успел разубедить его.

Лем смотрел на него блестящими глазами, и линию их телепатической связи затопило ласковое тепло. Том сильнее сжал ладонь мужа.

Сейчас легко было смеяться, рассказывая об этом, а тогда… Том прекрасно помнил острую до тошноты панику, охватившую его, когда он застал Лемаролле с ритуальным клинком в руке.

Они тогда действительно капитально, эпически разругались. Наговорили много лишнего, и Том, вылетая из квартиры, хлопнул дверью так, что сработали сейсмические датчики на стене. Это при том, что автоматическими дверями предположительно невозможно хлопнуть. Дверь в свое сознание он захлопнул еще сильнее. Завис в первом же попавшемся баре, старательно накачиваясь алкоголем, чтобы приглушить обжигающую боль обиды, медленно, но верно мешавшуюся с чувством вины, и поэтому, наверное, сначала не придал значения совершенно заглохшей связи. Лем хочет тоже закрыть чертову телепатическую дверь — да пожалуйста! В конце концов, этого он и хотел сейчас — ничего не чувствовать. И лишь когда на пути из туалета обратно к барной стойке Том споткнулся о коварно преградивший путь стул и совершенно не почувствовал боли, он заподозрил что-то неладное. Настолько неладное, что обида и вина мгновенно вылетели из его головы, а сам он вылетел из бара.

Когда он ворвался в их крошечную квартирку, там горели чертовы свечи и пол был расписан ритуальными символами. Лемаролле успел завершить всю внешнюю часть ритуала и, закусив губу, готовился проделать последний жест, который все закрепит — срезать со своей груди брачную метку. По его искаженному лицу текли слезы, и даже без телепатии Том откуда-то знал, что они были не от боли. Его появление не заставило Лема остановиться — это смогла сделать только железная хватка, которой Том стиснул пальцы мужа вместе с клинком. Но и тогда этот болван еще пытался сопротивляться.

— Какого хрена? — взревел Том.

На него взглянули нереальные бирюзовые глаза в окружении слипшихся от слез ресниц.

— Ты не хочешь этого, — выдохнул Лем сквозь сдавливавшие горло всхлипы. — Я не могу и не буду удерживать тебя силой.

— Что за чушь?

— Ты сам так сказал, — Лем попытался освободить руку. — Ты сказал…

— Лем… — застонал Том, чувствуя себя последней сволочью. — Ну ты же знаешь нас, людей. Мы говорим одно, думаем другое, а делаем третье. Особенно в пылу спора. Это наша главная особенность. Ты знаешь, что нельзя принимать мои слова слишком близко к сердцу.

— Но ты не просто сказал. Ты действительно не хотел быть связанным со мной. Я почувствовал. — Лем мысленно дернул протянутую между ними телепатическую нить, словно демонстрируя, что он имеет ввиду.

— Я не… — Том остановился и попытался вспомнить, что кричал перед тем, как уйти, и что думал в этот момент. — Я не мог так подумать.

— Но ты подумал. И не просто мельком — ты хотел этого так яростно и отчаянно, это было как… как… — Лем согнулся, словно вспоминая пропущенный смертельный удар.

Том зажмурился. Ему не нужна была сейчас телепатическая связь, чтобы почувствовать, какую боль причинили мужу его мысли. Что же он тогда подумал? Том попытался сосредоточиться. Он припомнил, что заставило его окончательно сорваться во время спора — уловленная по связи от Лема эмоция, пугающе похожая на разочарование. Том тогда в ужасе понял, что вот сейчас Лемаролле наконец осознает, какой же бесполезный и беспомощный кусок биоматериала достался ему в мужья. И что самое ужасное — Том почувствует это разочарование вместе с ним, каждый его момент, каждую крошечную деталь, узнает до конца и полностью, как ощущается отвращение Лема, его жалость, его презрение… и это будет невыносимо и неизбежно. В тот момент он ненавидел их телепатическую связь с силой тысячи солнц. И Лем… Лем ощутил эту ненависть и понял все неправильно… Ох.

Он должен был это исправить. Должен, даже если для этого придется признаться в том страхе, который он до сих пор умудрялся старательно прятать, несмотря на то, что теоретически брачная телепатическая связь оставляла их сознания широко распахнутыми навстречу друг другу. Ему это удавалось лишь потому, что Лемаролле осознавал, насколько для землянина ненормальна и неестественна такая открытость даже с самым близким человеком, и никогда не пользовался связью на полную силу, всегда заглядывая лишь в те уголки сознания, куда Том сам его приглашал. Пришло время открыть для него и этот отвратительный угол. Иначе — Том это осознал кристально ясно — его глубоко въевшаяся уверенность в собственной никчемности, его ненависть к себе разрушат его брак раньше, чем что-либо другое.

Он медленно разжал пальцы Лема, вынул из них ритуальный клинок и осторожно отложил его в сторону. Взял обе руки мужа в свои. Подумал, что на кровати было бы удобнее, чем здесь, на полу, и тут же прогнал эту мысль как попытку тянуть время.

— Я должен тебе кое-что показать, — сказал он, глубоко вздохнул и широко распахнул двери сознания, приглашая Лема внутрь. Сегодня он увидит все. И будь что будет.

Том вернулся из воспоминаний в настоящий момент и ослепительно улыбнулся сидящей напротив журналистке. Он не собирался делиться с широкими массами своими глубинными переживаниями. Но если их с Лемом история поможет хоть немного уменьшить предубеждение относительно межрасовых браков — он должен попытаться объяснить.