Фамилиар, глава 4

[rohirrimka]

в которой действие хоть немного оживляется. Надеюсь, мне простится, что в дайри последнее время сплошные тексты - я так обрадовалась, что мне пишется, что не хочу останавливаться.

Глава 4

После долгой ночи, полной в равной степени самосожалений и самообвинений, Рен заставил себя встать с постели и даже сделал над собой усилие: умылся и причесался. Потом приказал себе не тянуть больше время и спустился, наконец, на кухню. Его вовсе не удивило, что Мара встретила его виноватый взгляд добродушной улыбкой и легко отмахнулась от неловких извинений. Она всегда была доброй, его Мара. И, вынужден был признать он, девчонка была права, Мара была его семьей. Его единственной семьей. Которую он вовсе не хотел потерять.

Кстати о девчонке.

— И где твоя новая помощница?

— Я не стала заходить будить ее, пусть поспит подольше. Она вчера весь вечер так кашляла. Послушай, Рен, я хотела попросить…

Что Мара хотела попросить, колдун так и не узнал, потому что их прервал громкий лай.

— А вот и она! — улыбнулась кухарка. Однако девочки видно не было. Снова залаял пес, потом в коридоре раздалось цоканье когтей по полу, и на кухню вбежал Тьен. Он сразу же ухватил Мару за подол зубами и принялся с силой тянуть, не переставая скулить. Кухарка отмахнулась от него полотенцем, но пес лишь прижал уши и зажмурился, продолжая тянуть.

— Что-то с девчонкой, — сообразил Рен.

Пес немедленно выпустил подол, отскочил назад и один раз гавкнул. Затоптался в дверях, поскуливая и то и дело поворачивая голову в сторону комнаты. Встревоженные колдун с кухаркой поспешили следом за зверем.

Изи лежала на своем сундуке, сбросив одеяло на пол. Щеки ее раскраснелись, кудри намокли и прилипли ко лбу, глаза были закрыты, а дыхание вырывалось из груди с весьма нехорошим хрипом. Колдуну даже не требовалось прикасаться к девочке, чтобы понять, что у нее жар, и жар нешуточный. Пес плюхнулся на задние лапы возле головы хозяйки, уткнулся носом ей в шею и громко заскулил.

— Так, — решительно скомандовала Мара. — Рен, принеси мне холодной воды и полотенца.

— Я? — удивился колдун.

— Нет, я говорила с собакой! Конечно же ты. А я сейчас найду сухое белье. Да, и возьми вон там на полке сушеную малину да кору ивы, сделай отвар.

— Мара, я совершенно…

— Если ты способен собрать сложное зелье, уж наверное с простым лечебным отваром справишься. Если только не хочешь сам посидеть с девочкой, сделать ей холодные компрессы, пока я все готовлю?

— Нет! Нет, ты делай, что нужно, я сейчас все тебе принесу.

Рен вылетел из комнаты, забыв про больные колени. Когда кухарка была в таком настроении, с ней было опасно спорить. А перспектива остаться наедине с больным ребенком Рена просто пугала. Он не хотел такой ответственности, и заботиться о том, что случится с маленькой Изи, он тоже совершенно не хотел.

Однако было уже поздно. Набирая в миску холодную воду, высыпая в кувшин сушеные травы, бегая по дому с прочими поручениями Мары, он лишь изредка бросал взгляд на лицо девочки, и каждый раз у него болезненно сжималось сердце. Изи так и не открывала глаз, не отзывалась на ласковый голос кухарки или тихий скулеж пса, лицо ее оставалось бледным с лихорадочно-ярким румянцем на щеках.

Пришло время обеда, но ничего не менялось. Колдун уговорил Мару пойти поесть, а сам с трудом опустился на принесенный ранее стул. Немного поколебавшись, он положил ладонь на лоб девочки. Лоб был горячим и мокрым, а где-то там, под влажной кожей, под слоем человеческой плоти проскакивали искры природной магии, верный признак того, что девочка — фамилиар, одна из тех, кто способен перенаправлять природную силу, делая ее безопасной для колдунов.

Пес все это время внимательно следил за Реном, положив голову на подушку и не сводя с колдуна голубых глаз, но не издавая ни звука. «Разве у этой породы бывают голубые глаза?» — удивился Рен, потом прогнал шальную мысль. Взгляд пса чем-то его тревожил, поэтому он торопливо отвернулся.

— Не волнуйся, — хрипло сказал он. — Все будет хорошо с твоей хозяйкой. Если Мара о ком-то заботится, она всегда их спасает. Хотят они того или нет.

Вскоре вернулась Мара и снова заняла место у постели девочки. Рен ушел на кухню, попытался поесть, но аппетита почему-то не было. Не нравилась ему эта простуда. Ребенок маленький, столь высокую температуру долго не выдержит.

Спустя полчаса колдун снова заглянул в комнатку Изи — в ней ничего не поменялось — и тихо позвал Мару:

— Загляни в мой кабинет? — Поймал встревоженный взгляд и вздохнул. — Ничего не случится, если ты оставишь ее на пару минут. Вон, у нее есть отличный страж.

Пес заворчал, но Мара кивнула, и колдун зашагал по лестнице наверх. Когда кухарка поднялась за ним следом, он уже нашел нужную страницу в книге, разжег горелку и расставил в ряд флаконы с компонентами.

— Жаропонижающее зелье. Без тебя мне не справиться. — Он погладил запрыгнувшую на стол кошку. — Оно очень сильное, рассчитано на взрослых, но я попробую пересчитать рецептуру. Мне не нравится ее жар.

Кошка согласно мурлыкнула и замерла под рукой колдуна, позволяя черпать через себя нужную порцию магии.

Когда зелье было готово, колдун отдал его Маре вместе с инструкцией — поить девочку по ложке каждый час. Сам он остался в комнате, устроился в кресле с книгой и постарался отвлечься от мрачных дум. Думы оказались настойчивы, и вместо погружения в размышления почтенного профессора Бореция о небесных сферах и их связи с телом человека, Рен обнаружил себя размышляющим о том, почему его волнует судьба совершенно незнакомой чужой девчонки. Он не был сентиментальным, не любил детей… но он был привязан к Маре, а Мара привязалась к этому ребенку. Если с девочкой что-то случится, Мара расстроится, а этого Рен не хотел.

Он задремал в кресле и проснулся, когда за оном было совсем темно. Время шло к полуночи, огонь в камине почти погас. Когда Рен поднялся, затекшая спина дала знать о своем недовольстве острой болью. Колдун вздохнул. Честно говоря, он уже забыл время, когда у него не болело хоть что-нибудь.

Он мог бы добрести до кровати и позволить спине отдохнуть. Но что-то тревожило его, и он решил сначала спуститься вниз, проверить Мару и девчонку. Кухарка выглядела уставшей, а ее пациентки ничуть не лучше, чем утром.

— Не помогло? — удивился Рен.

— Сначала жар немного спал, — пояснила кухарка. — Но потом снова пополз вверх. И я не могу заставить ее хотя бы попить воды.

Жар и обезвоживание. Очень плохое сочетание для маленького ребенка. Рен вздохнул и принес в комнату второй стул. Так они и несли тревожный караул, вливая в беспомощный рот зелье и отходя лишь ненадолго — согреть чаю и размять ноги — до самого утра, когда тельце девочки, за сутки, казалось, исхудавшее вдвое, выгнулось и забилось, словно кукла на веревочках.

— Судороги! — выдохнул Рен. Медицина не была его главной специальностью, но и его знаний хватало, чтобы понять — это очень нехороший знак. Пес жалобно скулил, Мара молча вытирала с лица слезы, и колдун решился.

— Я могу помочь ей. Безо всяких лекарств, напрямую.

— Рен, но я не смогу помочь тебе с этим! Моих возможностей не хватит.

— Не волнуйся, Мара, я справлюсь сам.

— Это обойдется тебе еще в несколько лет…

— Это не важно. Если ей не помочь, она не дотянет до полудня, Мара.

Кухарка зажала рот рукой. Рен не стал заглядывать ей в глаза, он не хотел знать, чего в них больше — страха, облегчения или жалости. Он пересел на край постели девочки, размял пальцы, оттягивая решающий момент. Не отходивший от изголовья пес попытался подлезть ему под руку, Рен ухватил его за шкирку, отталкивая, а другую руку положил на грудь ребенка. Сосредоточился и потянулся к вечно присутствующему на грани сознания потоку силы.

Магия ворвалась в его тело обжигающей волной, словно по венам пустили вместо крови живой огонь. Колдун стиснул зубы и сосредоточился на больной девочке. Сейчас он отчетливо видел два пылающих костра в ее легких — очаги воспаления. Он помнил заклинание, которое погасит их, но ему нужно было еще больше силы. Он мысленно приготовился к новой боли, инстинктивно стиснув пальцы на шее пса, и потянул…

Боли не было. Не было мучительно-обжигающего пламени, хотя сила — чистая магическая сила — наполняла его, пульсировала в руках. Ошеломленный Рен торопливо пробормотал слова заклинания, направляя силу внутрь тела Изи. Очаги болезни съежились и погасли один за другим, словно накрытое ладонью пламя свечи. Колдун торопливо проверил легкие, бронхи, мозг, убедился, что все чисто. Сила продолжала течь в него чистым потоком, и Рен наконец позволил себе сосредоточиться на том, откуда она текла. Он разжал пальцы, но оставил руку на шее пса. Руку, через которую черпал силу. Силу, которую перенаправил для него пес. Пес, который смотрел на него совершенно человеческим взглядом. Взглядом, который…

Рен потряс головой, прерывая цепочку ошеломленных мыслей. Отдернул руку. Посмотрел на нее, словно сомневаясь, что рука принадлежит ему. Снова положил ее на спину псу. Ничего. Он не почувствовал совершенно ничего. Мара была права, это было не то, что ощущал чувствительный к магии человек, прикасаясь к обычному животному. Это было полное, абсолютное ничего.

— Да кто ты, черт побери, такой?! — пробормотал колдун.

— Это Тьен, — прошелестел детский голос, и Рен резко повернулся к своей пациентке. Она открыла глаза, пятна лихорадочного румянца на ее щеках уже начали бледнеть. Рядом тихо охнула Мара.

— Что? — как дурак переспросил колдун.

— Это Тьен, — повторила девочка. — Он мой брат.