Фамилиар, глава 12

[rohirrimka]

в которой слова все же находятся. Более-менее.
Текст на Фикбуке

Глава 12

Осень наконец решила окончательно заявить свои права на землю. Небо постоянно было затянуто тучами, холодные дожди соревновались с такими же холодными ветрами в том, кто сорвет больше листьев с деревьев. Листья в свою очередь отчаянно цеплялись за ветки, стремясь успеть в последние дни своей жизни поменять цвет. Ягоды на рябине, что росла у забора, покраснели за одну ночь, а яблоки на старой яблоне в самом углу сада хвастались розовыми боками.

Колдун больше не читал в саду, и камин в его комнате теперь топился трижды в день. Фамилиар, который проводил половину времени в той же комнате, помогая колдуну работать над амулетом, перестал прятать улыбки и открыто усмехался, когда Рен придвигал кресло еще ближе к огню и натягивал шерстяную рубашку поверх двух обычных. Сам Тьен щеголял в старой рубашке Рена, которую Мара достала для него из сундука, потому что своей одежды у него, разумеется, не было.

Изи бегала по саду, закутанная в шерстяной платок Мары, то собирая созревшие сливы и яблоки, то сгребая листья и с разбегу прыгая в кучу. Кухарка же пекла пироги, варила последнее варенье этого года, а по вечерам вязала девочке теплые носки и кофты.

Это была на удивление спокойная и уютная осень. Оглядываясь назад, Рен не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько… обычно. Без непредсказуемых скачков настроения, без пугающих ночных кошмаров, без дней, проведенный в постели, потому что просто не было ни сил, ни желания выбраться из-под одеяла.

Тихое «гав» заставило его обернуться. Правильно переведя звук как «Я тебе еще нужен?», он покачал головой.

— Спасибо, Тьен. Думаю, на сегодня это все.

Лохматый черный пес поднялся на ноги и сделал шаг в сторону прежде, чем превратиться в не менее лохматого человека. В его глазах читалось плохо скрываемое облегчение.

Тьену понадобилась пара недель после того, как он избавился от сковывающего заклинания, чтобы впервые попробовать снова превратиться. Мешал страх, самый обычный страх — а вдруг он снова не сможет вернуть себе человеческий облик. Разумом он понимал, что у этого страха нет оснований, что заклинание снято, и он полностью контролирует свою форму. Но страху было наплевать на разум, страх сковывал мышцы и проникал ледяным холодом в кости.

Сочувствующие взгляды Мары и слепая вера сестры лишь заставляли его чувствовать себя беспомощным слабаком. Прохладная отстраненность колдуна, пожимавшего плечами и сообщавшего, что его исследования пока в теоретической стадии, и услуги фамилиара ему сейчас не нужны, как ни странно напротив помогали. Колдун ничего от него не ждал — пока — и от этого было легче.

Тьен и превратился-то снова впервые в комнате колдуна, под спокойным взглядом его странных светлых глаз, без других свидетелей. Просто зашел, закрыл за собой дверь, глубоко вздохнул и превратился. Колдун кивнул и сказал:

— Отлично. В таком случае я мог бы провести пару магических тестов.

Тьен постарался загнать страх поглубже, чтобы не просочился во время передачи энергии, и подошел ближе. Они проработали тогда около часа, потом колдун так же спокойно сказал:

— Спасибо. Теперь мне нужно немного почитать.

Тьен кивнул, представил, что если выйдет из комнаты в зверином виде, обязательно наткнется на Изи, решил, что не стоит тянуть… сосредоточился и превратился обратно безо всяких проблем. И чуть не сполз по стене — так у него дрожали колени. Колдун ничего не не сказал по поводу его бледного вида, за что Тьен был искренне ему благодарен.

Постепенно превращения стали даваться ему все легче и спокойней, но все равно каждый раз предательский голосок в голове нашептывал: «А что если на этот раз не получится?» И он каждый раз старался как можно незаметней выдохнуть от облегчения, когда получалось.

С голосом же все было ровно наоборот. Он вернулся всего три дня назад. И даже не то чтобы вернулся. Просто Тьен укладывал спать сестру, как делал это каждый день под пристальными взглядами кухарки — и между прочим, он не понимал, почему она так смотрит, он прекрасно мог позаботиться о сестре сам, он занимался этим практически всю ее жизнь. Изи привычно обняла его за шею и сонно пролепетала: «Покойной ночи, Тьен. Люблю тебя», и он совершенно не задумываясь шепнул: «Спи, воробушек. Люблю тебя».

Изи ничего не ответила, она уже засыпала. К тому же Тьен не был уверен, что сестра всегда различает то, что слышит ушами, и то, что слышит. А вот в дверях раздался тихий шорох. Тьен поднял глаза и увидел стоявшую там Мару. Она прижимала ладонь ко рту и глаза ее блестели. Он поспешил отвернуться, не понимая, к чему все эти… эмоции.

Однако позже, устроившись в своей постели на втором сундуке в той же комнате, укрывшись с головой одеялом, обняв подушку и подтянув колени к груди — сундук был коротковат для него — Тьен долго пытался повторить шепотом те же слова. Иногда получалось, в основном — нет, и спустя полчаса он сердито повернулся на другой бок и сурово сказал себе, что это не важно.

Утром сестра стянула с него одеяло и радостно закричала:

— Вставай, Тьен, уже утро!

— Громко! — прорычал Тьен, не открывая глаз. А в следующее мгновение резко сел. Нерешительно пошевелил губами. И выдохнул: — Доброе утро, воробушек.

После этого слова вернулись к нему окончательно. Не без проблем, конечно, потому что ему ничего никогда не давалось легко. Иногда Тьен не мог вспомнить нужное слово, а иногда голос просто отказывался его слушаться. С Изи было легче всего. Забота о ней, необходимость откликаться на ее зов были настолько неотъемлемой его частью, что он даже не задумывался, прежде чем ответить сестре. А вот говоря с Марой он подолгу подбирал слова и складывал их в нужные фразы, словно маленький ребенок, что только учится говорить. Колдун же… с колдуном было проще в другом смысле — с ним можно было молчать, обходиться жестами, прибегая к словам только в самом крайнем случае.

Вот и сейчас Тьен ограничился кивком, прощаясь. Уже в дверях он остановился, облизнул губы и коротко поинтересовался:

— Обед?

Колдун посмотрел на него своими непонятными глазами, помолчал, словно вопрос был какой-то сложной загадкой, но потом все же кивнул.

— Я спущусь на кухню. Передашь это Маре?

Снова кивнув, Тьен вышел из комнаты. На кухне Мара хлопотала над кастрюлями. Изи вертелась у нее под ногами, то ли помогая, то ли пытаясь утащить кусок яблока, предназначенного для пирога. Тьену не нравилось признаваться в этом даже самому себе, но он знал, что дома Изи никогда не вела себя настолько свободно, не чувствовала себя так легко. Она никогда не рискнула бы попасть под руку Люка, когда тот готовил. Не то чтобы отец часто готовил. С тех пор, как умерла мама, готовка стала обязанностью Тьена. Он не знал, что Люка делал, когда Тьен работал вдали от дома. Сидел в трактирах, скорее всего. Хотя с него сталось бы потребовать от малышки кормить его.

Тьен вздохнул и приказал себе не думать об этом. Они вырвались. Они были свободны. Люка больше никогда не обидит их, не ударит, не сможет контролировать Тьена, угрожая Изи. Его сестра может быть счастлива в таком доме как этот.

Тьен старательно сложил слова в уме, прежде чем осторожно произнести:

— Рен сказал, спустится к обеду. Сюда.

Мара заулыбалась, наградив его гордым взглядом, словно мать младенца, сказавшего первое в жизни слово. Если бы Тьен был сейчас собакой, он бы обязательно встопорщил шерсть на загривке. Но он был человеком, и он не хотел никому портить настроение, поэтому постарался улыбнуться в ответ. Судя по лицу Мары, улыбка получилась не очень убедительной. Зато Изи ничего не заметила, бросилась к нему, распахнув руки. Он поймал ее и закружил на месте, радуясь ее громкому смеху.

Кухарка тоже не смогла удержаться от улыбки.

— Рен? К обеду? Седьмой день подряд! Ваша совместная работа определенно идет на пользу вам обоим. Я так рада, ребятки, что вы появились в этом доме.

— И я рада! — немедленно заявила Изи.

Тьен промолчал, конечно, но в безопасности собственной головы он смог признаться самому себе, что пусть временно, пусть ненадолго, он тоже был этому рад.

Обед был готов, и Мара уже накрыла стол и усадила за него Изи с братом, а колдуна все не было видно. Улыбка постепенно сползала с лица кухарки. Она была готова поверить, что своими словами спугнула робкую удачу, и с Реном снова приключился один из его приступов нелюдимости, но он все же появился на кухне. И даже извинился за опоздание.

— Я получил послание от господина Брикара, — пояснил он, обращаясь к Маре. — У него есть заказ на пару особенно сложных зелий, и он предлагает хорошую плату за них. Плюс надбавку за срочность.

— Это… торговец зельями? — осторожно поинтересовался Тьен.

— И не только. Он хозяин большого магического магазина в городе.

— У Рена с ним договор, — добавила Мара, игнорируя недовольный взгляд колдуна. — На ежемесячную поставку зелий. Обычно это стандартный набор, и он платит за них неплохие деньги, но иногда случаются и особые заказы. И это хорошо. Нам понадобятся деньги — пополнить запасы к зиме.

— Да, но они требуют более мощной магии, — нахмурился Рен.

— И? У тебя теперь есть фамилиар, Рен, ты можешь справиться и не с такой задачей.

— С моей стороны было бы несправедливо просить об этом. Я ведь заключал контракт только на исследование амулета.

Тьен уставился на колдуна, не понимая, к чему он клонит.

— Контракт есть контракт, — выдавил он. — Амулет, зелье — все равно.

— Ты предлагаешь свою помощь и с моими зельями? — уточнил Рен.

Тьен не удержался и закатил глаза. Он правда не понимал этого странного человека. Любой колдун всегда выжимал все, что мог, из контракта с фамилиаром, и неважно было, ради чего он заключался в первую очередь. Если у тебя есть нож для хлеба, а тебе нужно порезать сыр, ты же не будешь стесняться использовать его!

Но колдун продолжал смотреть на него почти не мигая, словно ему было необходимо услышать согласие. Поэтому Тьен кивнул и даже ответил вслух:

— Помогу. — Подумал и уточнил, а то вдруг дурак не поймет. — С этими зельями и с другими. С чем угодно. Если заплатишь.

— Конечно, конечно, — пробормотал колдун и принялся за свой суп. А Тьен отвернулся к Изи, которая немедленно кинулась рассказывать о том, как она помогала Маре готовить обед, и вообще обо всем, чем занималась, пока брат работал.