Фамилиар, глава 24

[rohirrimka]

в которой герой наконец что-то понимает.
Текст на Фикбуке

Глава 24

Рен с ужасом смотрел в бледное лицо Анны.

— Ты подписала согласие против воли? Мама… она заставила тебя?!

Анна закуталась плотнее в свою неизменную шаль.

— Нет, Рейнард, она не заставляла. У меня ведь был выбор, правда? Я могла не подписывать эту бумагу.

— И тогда твоя семья оказалась бы на улице. — Рен не пытался исправить обращение, он давно потерял надежду убедить девушку звать его просто Реном. То, что после двух месяцев жизни под одной крышей она наконец-то перестала добавлять к его имени обращение «сударь», было уже большим достижением. — Твои маленькие сестры.

— Да. Но я могла отказаться. Это был мой выбор. Твоя мать, она просто… просто…

— Воспользовалась ситуацией? Извлекла выгоду из твоего сложного положения? Угрозами заставила тебя согласиться?

— Не угрозами… — Голос Анны был совсем тихим, и Рен сорвался.

— Я не понимаю, не понимаю! Почему ты ее защищаешь? Моя мать хладнокровно лишила тебя надежды на счастье, заставила фактически продать себя, чтобы спасти семью. — Анна дернулась, как от пощечины, и Рен поспешил поймать руки девушки, сжать ее ладони между своими, которые уже тогда были больше и сильнее. — Нет, нет, прости, я не имел ввиду… Ты очень добрая, и очень смелая, и в других условиях я бы счел за честь работать с тобой, заключить союз с тобой, но… Но я правда не понимаю, почему ты защищаешь мою мать.

— Потому что она твоя мать, — просто ответила Анна. — А мать это… для каждого ребенка мать — самая лучшая. Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты думал о ней плохо.

— Чтобы я разочаровался в ней, ты хотела сказать? — Рен выпустил ладони девушки и опустился на стоявший неподалеку стул. — Знаешь, мне, может быть, всего шестнадцать, но я давно не маленький. И не слепой. Я знаю, что моя мать бывает холодной и жесткой, даже жестокой. Я знаю, что у нее довольно старомодные взгляды на положение колдунов и фамилиаров в обществе, что она высокомерна и полна предрассудков. Я не думал, что она может быть настолько… Но я не удивлен. И не разочарован. Не считай себя виноватой еще и в этом, хорошо? Обещаешь?
Анна неуверенно улыбнулась.

— А теперь давай подумаем, как нам избавить тебя от этих обязательств.

— Спасибо тебе, Рейнард. Ты славный парень. Но ты не сможешь ничего сделать. У твоей матери векселя, подписанные моим отцом. Если я нарушу условия соглашения, она просто заберет наш дом.

— Хм… — Рен покосился на нее и вдруг улыбнулся. — Значит, нам просто нужны эти векселя.

Анна уставилась на него с таким выражением, словно он только что, на ее глазах, сошел с ума.

* * *

— И т-ты отпустил? Анну? — голос Тьен заставил колдуна вернуться в настоящее.

— Да. Это потребовало некоторой… изобретательности с моей стороны. И планирования. Самым сложным было добыть долговые обязательства ее отца, которые мать хранила в своем сейфе.

— Магическом?

— Конечно, — усмехнулся Рен не без гордости.

— Тогда и научился вскрывать замки и заклинания? — улыбка Тьена тоже была на удивление довольной.

— О, я научился этому задолго до того случая. Родительский сейф был одним из самых сложных, но еще сложнее было восстановить потом заклинания на нем и попытаться скрыть собственный след.

— След?

— У каждого колдуна есть своя характерная манера работы с магией, свой отчетливый… привкус? Оттенок? Это трудно описать, поэтому мы называем это следом.

— И можно узнать, кто колдовал?

— Узнать точно, кому принадлежит след, нельзя. Но при должной настойчивости его можно проследить.

— Взять след? — ухмыльнулся фамилиар

— Именно. Мама подозревала, но она не смогла тогда дойти по следу до меня.

На самом деле тот факт, что мать не смогла доказать, хотя прекрасно понимала, что никому кроме Рена не были нужны эти бумаги, не намного улучшил ситуацию. Она не ругала, не наказывала, никак не высказывала своего недовольства. Но Рен постепенно понял, что именно с этого момента мать окончательно разочаровалась в нем. Поняла, что он никогда не станет достойным в ее понимании представителем семейства Левари. Перестала чего-то от него ждать. И это было неожиданно больно.

Не то чтобы он хотел быть достойным представителем семейства. Он не верил в идеалы матери. Более того, он считал их неосуществимыми. Даже его отец, урожденный Левари, ее требованиям не соответствовал.

Отец, кстати, ко всей истории с Анной отнесся гораздо спокойней. Нет, он совершенно точно не понял, чем сына так возмутил способ, которым родители получили от Анны согласие. Но на остальное он пожал плечами, пробормотал, что если мальчику не понравилась девушка… как фамилиар, разумеется, ничего страшного, найдет другую. А вот тот, кто вскрыл сейф, кто бы это ни был, проделал отличную магическую работу. Это был редкий случай, когда Рен услышал что-то вроде гордости в голосе отца. Потом Флориан Левари как обычно удалился в сторону своего кабинета, к своим записям и исследованиям, следом за ним комнату покинула Полина, его фамилиар. Она обернулась на пороге, подмигнула Рену и двинулась дальше по коридору своей неуловимо-кошачьей походкой, выдающей ее звериную форму.

Рен тогда задумался, а насколько добровольно заключили свои союзы фамилиары его родителей. Полина никогда не высказывала недовольства и чувствовала себя в доме совершенно свободно, чем зачастую раздражала мать Рена. Особенно когда отец на сутки запирался с ней в кабинете, не пуская туда жену, чтобы не мешала его исследованиям. Альбин, фамилиар матери, напротив, свободным не выглядел никогда, но знал ли он, на что идет, заключая постоянный контракт, выяснить было невозможно. Альбин практически никогда ни с кем не говорил, кроме своей хозяйки.

Все эти воспоминания привели Рена к одному выводу.

— Я знаю не так много других колдунов, — произнес он задумчиво. — Но если припомнить то, что я знаю... Мои родители, твоя предыдущая колдунья, некоторые мои юношеские знакомства. Похоже, мы готовы на любую подлость, чтобы заполучить постоянный контракт.

— Не вы.

— Что? — колдун повернулся к Тьену и наткнулся на прямой взгляд голубых глаз.

— Не все вы. Ты никогда такого не сделаешь.

Это было сказано так просто и с такой убежденностью, что Рен на мгновение даже задохнулся. Потом вспыхнул и опустил глаза, удивляясь, чем он заслужил такое доверие Тьена.

— Никогда, — подтвердил он. Потом покачал головой. — И я, честно говоря, не понимаю, как можно навсегда связать себя с человеком против его воли. Чтобы всю жизнь слышать через связь его обиду, злость, ненависть… брр! Не представляю.

— И н-не надо, — пробормотал Тьен. А потом протянул руку вперед. — Деревня. Дошли.

И в самом деле, может быть тема их разговора была не самой приятной, однако за беседой они и не заметили, как добрались до цели своего похода.
Первый же встреченный мальчишка с удовольствием проводил их к дому старосты. Там их уже ждали, хотя первое, что они услышали: «А разве сударыня Марелла не с вами?»

— Не с нами, — усмехнулся Рен. — Но вы не волнуйтесь. Я возьму все то же, что обычно покупает она. И тоже по честной цене.

Староста чуть уловимо поморщился и торопливо сменил тему.

— А у вас никак новый помощник, сударь колдун?

Рен непонимающе уставился на него, а потом услышал тихий смешок Тьена и сообразил. Конечно, ведь в прошлый раз деревенские видели только звериную форму фамилиара. Он подмигнул и улыбнулся.

— Новый? Да нет, все тот же.

— Которы-ы-ы… — староста забыл свой вопрос и застыл с несолидно открытым ртом, глядя на возникшего перед ним черного пса.

— Знакомьтесь, мой фамилиар, Этьен.

Тьен так же быстро превратился обратно и невозмутимо протянул старосте руку. Тот нерешительно пожал ее, тут же отдернул ладонь и принялся подталкивать гостей во двор, где, по его словам, ждали уже обычные припасы. Боковым зрением Тьен заметил, как за его спиной староста складывает пальцы в защитную фигуру. Колдун тоже заметил это и сердито прищурился. Фамилиар лишь пожал плечами.

Как и каждый раз, когда Рен бывал здесь с Марой (он не очень любил эти визиты, но иногда кухарке удавалось его убедить, что экономия стоит нарушения покоя), во дворе старосты стояли столы, на которых были расставлены корзины, короба и мешки. За забором начал собираться народ: кто поглазеть, а кто и убедиться, что староста не присвоит себе часть денег за принесенные ими продукты.

Они двинулись неторопливо вдоль столов, и когда староста отстал, Тьен дернул колдуна за рукав.

— Не злись. Деревенщина, ч-что возьмешь.

— Они считают тебя нечистью, как и всех фамилиаров. Называют оборотнями. Это абсолютно безграмотно, необоснованно и просто грубо и глупо!

Тьен снова пожал плечами.

— Колдунов тоже боятся.

— Но уважают при этом. В то время, как тебя…

— Брось. Не живу с ними. Это не важно. — Он чуть помолчал, заглядывая в корзину — в ней оказались золотистые слитки масла. — Рад, что родился в городе. Знал ребят родом из деревни. Их п-просто выгоняли из дому. Когда начинали превращаться.

— Я знаю, — вздохнул колдун. — Есть люди, которые собирают таких изгнанников, занимаются их обучением.

— Есть и другие.

— Да.

Рен не стал уточнять, оба знали, что в мире хватает колдунов с достаточно свободными моральными принципами, способными воспользоваться беспомощностью юных фамилиаров, не знающих, как закрываться от контакта или управлять своим доступом к магии.

К ним вернулся староста, и разговор был отодвинут в сторону в пользу увлеченного торга.

Рен торговаться не любил, обычно он просто полагался на свой внушительный вид и страх крестьян перед магией. Но Тьен, как выяснилось, занимался торгом с неподдельным удовольствием. Он говорил не так много, но его долгие паузы и выразительные взгляды отлично заменяли слова. Староста несколько раз вытирал пот со лба, отступая под натиском фамилиара и снижая цену еще на несколько монет. Сам же Тьен при этом ослепительно улыбался и выглядел совершенно невинно. Рен не мог отвести от него взгляда — от белозубой улыбки, от ярко-голубых глаз, от уверенных пальцев, перебиравших содержимое мешков, от широких плеч, обтянутых слишком тесной для него курткой и чуть не порвавших ее, когда Тьен принялся грузить эти самые мешки в телегу.

В телегу! Рен силой вырвал себя из охватившего его оцепенения, сам не понимая, что это на него нашло. Он попытался помочь Тьену, но тот только бросил на него многозначительный взгляд, означавший «Стой где стоишь и выгляди важно и устрашающе». Колдун вздохнул и отвернулся, чтобы больше не глазеть на фамилиара, словно какой-то… какой-то… «Влюбленный подросток», подсказало ему подсознание, и Рен с холодной обреченностью понял, что так оно и есть. Что весь этот запутанный клубок чувств, эмоций и ощущений, преследовавших его в последнее время, в сумме сводится именно к этому. Он был влюблен впервые в жизни. В совершенно неподходящего, недоступного, невозможного человека.

Рен ничуть не удивился этому открытию, он давно перестал ждать от жизни чего-то хорошего. Все, что он мог сделать теперь — постараться не подавать виду, никоим образом не втягивать Тьена в неизбежно неловкую и неприятную ситуацию.