Фамилиар, глава 28

[rohirrimka]

в которой нас ждет сплошной флафф.
Текст на Фикбуке

Глава 28

Рен иногда сочувствовал Изи. Точнее, резким переменам в ее жизни. Если до сих пор дни полностью принадлежали ей, и она занималась чем хотела, то теперь каждый день ее ждали занятия.

Брат и Мара настаивали на том, что она должна превращаться как можно чаще, чтобы это стало получаться у нее мгновенно и в любой момент, хоть на середине шага, хоть в прыжке. Хоть за обедом — оказалось, что не свалиться при этом со скамьи не так уж просто. Девочка почти никогда не уставала от этих занятий, она воспринимала их скорей как игру. Особенно когда оба ее учителя тоже превращались и устраивали игру в догонялки по всему дому с превращениями в каждой комнате.

Занятия с колдуном давались девочке гораздо сложнее. Может потому, что в них было меньше от игры, может потому, что она была еще мала, младше всех, кто когда-либо учился это делать, но Изи никак не удавалось научиться контролировать контакт. Стоило Рену совсем легко потянуться к силе, как на него обрушивался весь поток целиком, и Изи не могла ни помешать ему, ни хоть немного сузить поток — прикрыть дверь, как объясняли ей по очереди оба других фамилиара.

Больше всего эти неудачи расстраивали Тьена. Он не сердился на сестру, нет, но каждый безуспешный урок заново будил в нем чувство тревоги. Мара была терпеливее, но и она рано или поздно опускала руки и бормотала:

— Может быть, нужно просто подождать, пока малышка подрастет.

— И оставить в-вот так, открытой? — вскидывался Тьен.

— Она ведь в безопасности здесь, никто не воспользуется ее открытостью.

Пока они спорили, Рен поворачивался к девочке, виновато переводившей взгляд с одного взрослого на другого, и улыбался ей.

— Это ничего, Изи. Ты только учишься, это требует времени. Попробуем еще раз? Ты ведь чувствуешь, когда я тянусь сквозь тебя?

Девочка кивнула.

— На что это похоже для тебя?

— На ветер. Нет, на сквозняк! И еще на холодные пальцы.

— Молодец. Теперь попробуй… спрятаться от сквозняка. Например, представь, что хочешь завернуться в теплое одеяло, чтобы сквозняк тебя не достал. Или что ты хочешь увернуться от пальцев. Потому что если они тебя достанут... то будут щекотать!

Изи весело рассмеялась и закивала головой.

— Ну, превращайся.

Девочка смешно наморщила нос, сосредотачиваясь, но надо отдать ей должное — превратилась почти мгновенно. Колдун протянул к ней руку, погладил серого котенка по спине, которую тот послушно выгнул. Предупредил:

— Сейчас я попробую потянуться сквозь тебя. Запомни, тебе нужно увернуться, иначе будет щекотно.

С этими словами он постарался как можно медленней создать контакт. Как можно осторожней потянуться за магией, словно ему нужна была всего кроха магической силы. На мгновение почувствовал, как дрогнула, отстраняясь, ускользая от него, связь, а потом его снова накрыло потоком силы. Но все же оно было, это короткое мгновение, и Рен расплылся в довольной улыбке.

— Ты молодец, Изи, у тебя получилось.

— Получилось! — завопила девочка, снова превращаясь и широко распахивая руки.

— А все потому, что ты боишься щекотки!

Колдун протянул руки вперед, безжалостно щекоча бока и живот малышки. Она завизжала и немедленно спряталась за брата.

— Тьен, Тьен, спаси меня!

Тьен крепко обнял ее.

— Я спасу тебя от страшного колдуна!

Глаза его смотрели на этого самого колдуна, словно от никогда в жизни не видел ничего чудеснее.

Конечно, это было только самое начало. Уроки продолжались каждый день, и Изи было еще далеко до настоящего контроля. Но помимо уроков появились у них и другие заботы. Приближался Солнцеворот, самая длинная ночь в году, начало нового года, и это событие требовало серьезной подготовки.

В предыдущие годы Рен старался игнорировать все попытки Мары создать в доме праздничное настроение, хотя, надо признать, никогда не отказывался от ее праздничного угощения. В этом году, помимо угощения, он наконец-то был готов по-настоящему погрузиться в атмосферу праздника. Не столько потому, что ему это было нужно, сколько потому, что теперь в его доме жила маленькая девочка, которая заслуживала всего самого лучшего.

Коротко и сдержанно Тьен рассказал про прежние их Солнцевороты. Пока жива была мать, она всегда украшал дом вечнозелеными ветками и свечами. Позже, когда ее не стало, Тьен пытался делать это сам, но быстро понял, что это злит Люка. Все, что он мог сделать для сестры — взять ее с собой поглазеть на разукрашенные внутри и снаружи дома богачей, да с другими такими же детьми попеть под чужими окнами песенки с пожеланиями в обмен на мелкие монетки и сладкие пирожки. И каждый год он старался любыми способами скопить немного денег, чтобы наутро после праздничной ночи сестру обязательно ждал подарок. Даже если иногда это был просто подсохший пирог или деревянные башмачки. Немногочисленные друзья Тьена, такие же мальчишки из ремесленной части города, тоже старались помочь ему порадовать малышку. Ей доставались заштопанные платья, из которых выросли их сестры, и ей Жери дарил свои самые первые неуклюжие головоломки.

Изи всегда одинаково радовалась любому подарку, каким бы простым и дешевым он ни был. Но разумеется, все это время Тьен мечтал, что когда-нибудь устроит для сестры настоящий, большой и радостный праздник. И разумеется, Рен и Мара с энтузиазмом взялись ему в этом помогать.

Первым делом колдун написал Брикару и поручил купить книги, сладости и игрушки. Ответное послание хозяина магазина было полно плохо скрываемого изумления, но он обещал все выполнить. Оставалось надеяться, что посыльный привезет все вовремя. От идеи самим сходить в город пришлось отказаться. Не столько потому, что это испортило бы сюрприз, сколько потому, что зима решила начаться всерьез, и три дня непрерывного снегопада сделали дорогу непригодной для пеших путешествий.

Мара по вечерам, когда девочка спала, шила ей нарядное платье, пустив на это свою лучшую юбку и запасы лент, какие есть у каждой женщины. А еще пекла пироги и делала леденцы, которые аккуратно заворачивала в промасленную бумагу и прятала в зачарованный погреб.

Тьен, подумав и посовещавшись с Марой, решил подарить сестре маленький зимний сад, и теперь возился в амбаре с деревянными ящиками, горшками и семенами. Если припомнить, как девочке нравилось заниматься растениями в большом огороде, эта затея наверняка должна была ее обрадовать.

Рен же долго оставался в раздумьях. Что он мог сделать для девочки? Что он вообще умел делать своими руками? Разве что магию. Он мог, конечно, сделать для Изи обычный защитный амулет. Это был бы даже не простой, а очень хороший и качественный защитный амулет. Но ему хотелось добавить подарку индивидуальности. Поэтому, когда Тьен освобождался от своих садоводческим затей, колдун утаскивал его в свою комнату и там экспериментировал с известными чарами и заклинаниями, пытаясь скомпоновать их во что-то новое, до сих пор не виданное.

Дом они наряжали все вместе, к полному восторгу Изи, которая носилась из комнаты в комнату, иногда от избытка эмоций превращаясь на ходу. Еловые и можжевеловые ветки, скрепленные цветными лентами, украсили все окна и двери, толстые белые свечи стояли на всех окнах, а на кухонном подоконнике красовалась целая пряничная деревня, в окнах которой, когда стемнело, зажглись волшебные огоньки. Слушая переливчатый детский смех, Рен на минутку удивился тому, как так случилось, что жизнь в его тихом доме внезапно стала вращаться вокруг совершенно чужого ребенка. Потом он прогнал эту мысль прочь — в самом деле, он никак не мог считать Изи чужой. И тем более чужим ему не был Тьен. Тем сложнее, конечно, будет, когда… если они двинутся дальше. Но думать об этом в праздничный вечер Рен тоже не хотел. Он хотел смеяться и шутить, и это само по себе тоже было странным: никогда он не считал себя веселым, никогда не был шумным.

Праздничный обед превзошел все ожидания. Мара потрудилась на славу, и на этот раз ей помогали все. Три перемены блюд, как в старые времена доме родителей Рена. Под конец даже Тьен привалился к стене, у которой сидел, и заявил, что не сможет больше съесть ни кусочка.

— Даже мяса? — удивилась Изи.

— Даже мяса.

— И даже пряник не съешь?

— Нет, воробушек…

— И конфету?

— Нет…

Девочка широко распахнула глаза и громко заявила:

— Я никогда не видела тебя наевшимся!

— Изи! — Под всеобщий смех Тьен спрятал лицо в ладонях.

После обеда Изи уговорила всех выйти в сад. Они любовались звездным небом, к которому колдун добавил несколько магических фейерверков, потом теплым светом окон их домика. Потом, опять таки по настоянию Изи, они с братом припомнили пару поздравительных песенок. Мара с удовольствием присоединилась к ним. Рен, разумеется, петь отказался, несмотря на то, что Тьен поставил себе целью уговорить его.

— Понял, у тебя просто нет слуха! И голоса, — дразнил он, но колдун лишь отмахивался.

— Должен же кто-то вознаграждать ваши старания конфетами? Вот эту роль мне и оставьте.

— Конфеты! — завизжала Изи, чей аппетит оказалось не так просто удовлетворить, и на этом пение и закончилось.

Звезды тоже погасли одна за другой, их затянуло облаками, из которых тут же начал падать снег — крупные пушистые хлопья. Несколько снежинок сели на волосы Тьена да так и остались, не тая, словно подвески из серебряной филиграни, какими украшают себя городские дамы по случаю праздничных танцев. И это было прекрасней и волшебней любой магии, которую Рен мог бы сотворить сам. В этот момент больше всего на свете ему хотелось поцеловать фамилиара. Хотелось так, как никогда в жизни не хотелось. Хотелось почувствовать, теплые у него губы и холодные. Узнать, сохранилась ли на них сладость съеденных угощений или у них вкус снежинки, только что опустившейся на нижнюю губу. Снежинка медленно превратилась в каплю воды, Тьен не задумываясь слизнул ее, и колдун поспешил отвернуться. Это желание было не из тех, что загадывают в праздничную ночь, по крайней мере это он точно знал.

Изи потерла глаза и устало зевнула, Мара подхватила ее на руки и поспешила в дом. Тьен посмотрел на колдуна, рассмеялся, протянул руку и замер, так и не коснувшись его лица.

— У тебя снег на ресницах.

Пару ударов сердца они стояли, не отрывая взглядов друг от друга. Потом Тьен тряхнул головой, схватил Рена за руку и тоже потянул внутрь.

— Ты замерз! Идем домой.

И они пошли домой.