[rohirrimka]

Поскольку играла я вчера на двух площадках, перетаскиваю сюда тексты с Дыбра

- Мир не всегда был таким, каким ты привык его видеть...
- Да что ты говоришь! - Алекс фыркает и привычным жестом бросает джип в объезд воронки посреди асфальта. - Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Я и каждый на Дороге.
Серьезно, за кого его принимает этот старик? Даже если бы не были до сих пор живы те, кто родился в Старые Времена, развалин городов, опустевших заводов и брошенных машин было бы достаточно, чтобы догадаться - мир был другим. Раньше. До События.
Старик на пассажирском сидении противненько хихикает и чешет бороду, которую давно не мешало бы помыть. Выглядит он старше всех. кого Алексу доводилось встречать, но это еще ничего не значит. Дорога меняет людей.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - говорит старик. - И я не имею ввиду это.
- А что ты имеешь ввиду?
Не то чтобы Алексу было бы интересно, но он в пути двадцать часов, до ближайшего Приюта еще миль пятьдесят, и ему не хотелось бы уснуть за рулем.
- В Старые Времена, - бормочет старик с тем выражением, каким рассказывают сказки детям, - ты бы трижды подумал прежде, чем посадить меня к себе в машину. и я бы трижды подумал, прежде чем сесть.
- Это еще почему?
- Ты сильней меня.
Алекс фыркает. Он очевидно сильнее - потому он и остановился сам. Старик загадочно кивает головой.
- Вот именно. - На вопросительный взгляд поясняет. - Я бы побоялся остаться с тобой наедине. Ты мог бы забрать все, что у меня есть, выбросить меня из машины.
- И зачем мне это делать?
Технически Алекс мог бы это сделать, даже если не понимает, зачем. Но на Дороге ничто не остается в тайне. Каждый Водитель, каждый Фермер, каждый обитатель Приюта вскоре знал бы, что Алекс взял чужое. Все двери были бы закрыты для него, и что тогда? Одному на Дороге не выжить.
- Видишь, ты даже не можешь больше этого представить. Мир, в котором нельзя доверять попутчику. В котором каждый заботится только о себе. В котором можно было все...
Глаза старика посверкивают в свете приборной доски, в них плывет, качается мечтательное выражение. Алексу становится не по себе. А вдруг это сумасшедший? Один из тех, кто не смог пережить Событие, свихнулся, когда разрушился привычный мир? Он бросает взгляд на приборы. Еще тридцать миль. В Приюте найдутся лекарства. В Приюте о старике позаботятся. В этом и смысл Приюта, в конце концов. Смысл всей Дороги. Они здесь заботятся друг о друге, потому что больше позаботиться о них некому.
Алекс вспоминает слова старика - "каждый заботится только о себе" - и содрогается от пробежавших по спине мурашек. Надо же такое придумать.

Принесли кофе. Она долго разглядывала белую чашку, словно та могла открыть ей тайны вселенной. Но тайны остались тайнами, а вот кофе остывал, и она неохотно взялась за тонкую фарфоровую ручку.
Кофе казался хорошим. Ну хоть что-то сегодня должно было оказаться хорошим, верно? В целях сохранения вселенского равновесия, так сказать.
Да что ж ее так тянет-то на вселенские масштабы? Может потому, что вселенная — она такая… неясная, расплывчатая… вот как облачко пара над чашкой. Она огромна, непонятна и безлика, вселенная. Она не обидится, если ты ошибешься с разгадкой тайны, не разозлится, если ляпнешь что-то не то, не огрызнется, не уйдет, хлопнув дверью. Некуда ей уходить.
Она ухмыльнулась, пытаясь представить себе ушедшую в приступе обиду Вселенную. Что останется на ее месте? Пустота? Ничто? Вот подходящий вопрос для философов.
Стукнула дверь, спугнув дурные мысли, и они стаей испуганный воробьев сорвались с места. Чем она вообще занимается? Сидит и думает о каких-то глупостях. Все что угодно, лишь бы не действовать. Но ведь вселенная — она будет здесь и завтра. Отношения с ней строить легко и просто, достаточно просто быть ее частью. А вот все остальное… все остальное требует усилий.
Допив одним глотком кофе, она разбудила телефон и открыла список контактов.

Допивая двойной эспрессо, она довольно улыбнулась: в списке оставалось всего-то восемь имен. Восемь безобидных сочетаний букв, восемь ничего не подозревающих душ.
Она повертела в руках карандаш и нацелила острый кончик на третье из имен. «Диана». Несколькими отточенными движениями петля буквы Д превратилась в полосатый парус с цифрой. Несколько черточек — волны под доской для винд-серфинга. Диана давно мечтала попробовать этот вид спорта, и морской отпуск был запланирован ею уже на следующий месяц. Волны, ветер, тяжелый парус в неумелых руках… мало ли, что может случиться.
Она улыбнулась, радуясь собственной идее. Не зря она была известна среди конкурентов как мастер неожиданных решений.
Следующим делом ее взгляд упал на нижнюю строчку. Последняя буква в имени Лиза поникла спущенным колесом. Да, это наверняка сработает, Лиза только купила свою первую машину и еще не привыкла к ней.
Она заглянула в чашку в поисках вдохновения, но увы, кофе закончился. Последний кусочек эклера заманчиво улыбнулся с блюдечка. Она ловко отправила его в рот, облизнула губы и дорисовала завитки крема на имени Максима, тайного сладкоежки. Он не сумеет отказаться от пирожного перед важной встречей.
Последней она нарисовала винтовку под именем Даниила, большого любителя пейнтбола. Дополнила кляксой в конце. Отличный контрольный выстрел!
Со вздохом удовлетворения она оглядела дело рук своих. Посмотрела еще раз на карандаш. Нахмурилась, достала их сумочки точилку и старательно довела грифель до безукоризненной остроты. Оружие нужно держать в порядке.
А то, что она, в отличие от других купидонов, предпочитает привычному луку со стрелами карандаш — это ее личный выбор. Главное, все всегда работает так, как она задумала.

Котики не одобряют мокрую погоду, засохшую еду и громкие голоса. Они не одобряют заправленные постели, стоящие на краю комода вазы и беспризорные карандаши.
У котиков вообще слишком много мнений по поводу всего, происходящего вокруг них. Особенно в доме, который котики решили назначить своим. И кому какое дело, что на самом деле это Катин дом, и Катины котики, и Катина постель, и вазы, и карандаши. Котики — три брата-акробата, все разного цвета, единственные выжившие из помета, найденного Катей зимой в картонной коробке у дверей подъезда— решили, что это их дом, и каждый день очень громко рассказывают Кате, что именно они не одобряют.
Вика они тоже не одобряют. У Вика громкий голос, вечно мокрые ботинки и руки, пахнущие дворовыми собаками, с которыми Вик любит возиться. Вик считает, что диван предназначен для людей, а котики могут найти себе другое место. Вот хотя бы их собственную лежанку, так заботливо сшитую для них Катей. У Вика, вообще-то, тоже множество мнений, особенно по поводу котиков и их наглости.
Котики выражают свое неодобрение молча. Они портят ботинки Вика, делая их еще более мокрыми, вступают в сговор с целью похищения котлет с его тарелки и старательно занимают колени Кати именно тогда, когда Вик хочет положить на них голову. Он в отместку за Катиной спиной брызгает в котиков водой, запирает дверь в спальню, когда они с Катей удаляются туда даже днем, и тихим яростным шепотом грозится скормить котиков дворовым псам. Котики насмешливо шипят и выгибают спину.
Катя выходит их спальни, сонно потирая глаза. Котики немедленно перестают шипеть и трутся о ее колени, выгибая спины и задирая хвосты. Они выглядят самыми послушными в мире животными. Вик ногой задвигает в угол испорченные ботинки, целует Катю в уголок губ и вспоминает, что у него в кармане совершенно случайно оказались кошачьи игрушки. Котики благосклонно делают вид, что верят ему. Они с Виком обмениваются многозначительными взглядами. Они прекрасно понимают друг друга. Пока Катя здесь, они будут соблюдать перемирие. Потому что и Вик, и котики больше всего не одобряют, когда Катя расстраивается.