в которой герой осваивается на новой должности и замечает всякое интересное.
Глава 2.9Самым первым из плюсов новой должности, который Джонатан оценил сразу, был личный кабинет. Никакого совместного пространства, никакого насильственного поддержания командного духа. Никакого Ронни, наконец-то. Джон вспомнил гордое выражение лица Гороновски, с которым тот помогал ему собирать вещи для переезда в новый кабинет. Вещей у Джонатана почти не было, и в помощи он, соответственно, ничуть не нуждался, но все равно Ронни устроил целый спектакль с суетой и отодвинутыми с дороги стульями. В общем, сделал все, чтобы в глазах окружающих ассоциироваться с продвижением Джонатана по службе, словно это была его личная заслуга, словно это как-то влияло на его личный статус. Впрочем, может оно и повлияло, Джонатан плохо ориентировался в деталях внутренней политики мелких рабочих коллективов. Порой они казались ему даже сложнее политики корпоративной или планетарной.
Скудного имущества Джонатана никак не могло хватить, чтобы придать хоть какие-то личные черты просторному кабинету. Однако это его и не волновало. Кресло было удобным, принимающим форму тела, стол позволял раскинуть десяток комм-окон, не залезая в чужое пространство, и оставалось еще место для рукописных пометок, которые Джонатан любил делать, когда анализировал несколько источников параллельно. В кабинете было так же широкое окно, позволявшее наблюдать за суетой большого муравейника, который представлял собой деловой сектор Венца Олимпии. Надо признать, что Венец, столица Олимпии, мегаполис-кольцо, охватывающий северную треть всей планеты, вызывал у Джона головную боль при попытке осознать его масштаб и острое ощущение собственной провинциальности, которое было для него внове и совершенно ему не нравилось. Поэтому обычно он затемнял окно и выводил на него какое-нибудь абстрактное изображение.
читать дальшеЕще одним плюсом обитания на верхнем этаже была возможность заказывать обед прямо в кабинет, избегая суеты общего кафетерия. Или вообще обходиться без обеда, ограничиваясь кофе или энергетическим напитком из автоматического бара, встроенного в стенной шкаф. В сочетании с менее четко контролируемой продолжительностью рабочего дня и возможностью оставаться в кабинете до самой ночи, закопавшись в документы, сводки и новости, получалось не самое здоровое сочетание. Но Джонатан решил, что после жизни, проведенной среди чужих расписаний, распорядков и правил, он может себе позволить немного расслабиться. С этой же мыслью он отказался от еще одного предложенного ему плюса, а именно — личного секретаря. Официально он объяснил это тем, что его новая должность предполагает в основном общение с документами, а не людьми, а значит секретарю будет просто нечего делать, но на самом деле ему просто не хотелось уступать даже малейшую часть обретенного контроля над своим временем.
Собственно говоря, отсутствие постоянного общения с другими людьми внезапно оказалось еще одним плюсом этой должности. Джонатан никогда не считал себя затворником, мизантропом или хотя бы интровертом, но сейчас начал подозревать, что у него просто не было возможности осознать в себе эти качества. Конечно, он мог обратиться к Лукреции, если у него находились для нее новости, но обычно ограничивался отправкой отчета или докладной на ее комм. Точно так же безлично он общался с руководителями отделений и другими аналитиками, если у него возникали к ним вопросы. Единственным действительно обязательным элементом общения были совещания высшего руководства, случавшиеся в первый и в последний рабочий день недели. Здесь уж открутиться было невозможно — Лукреция лично сообщила ему, что он должен присутствовать на совещаниях. Джонатан послушно кивнул и теперь пользовался этими встречами как возможностью изучить поближе это самое высшее руководство.
За прошедший месяц он успел отдать должное Лукреции, сумевшей собрать настолько хорошую команду. Здесь не было открытой грызни за статус и место поближе к кормушке, и никто даже не помышлял оспаривать авторитет госпожи Морган и ее решающее слово в большинстве вопросов. Однако и безвольными тюфяками назвать ее заместителей, директоров и руководителей отделов было никак нельзя, они были способны и выдвигать свои предложения, и отстаивать свое мнение. И все они, разумеется, были профессионалами самого высокого класса — иначе Лукреции просто не было бы смысла держать их возле себя. В свободное время Джонатан дивился тому, как этой женщине в одиночку всего за 15 лет удалось создать настолько устойчивую и мощную империю из вполне успешной, но все же обычной компании, которую Лукреция унаследовала от покойного супруга. Он искренне восхищался умом, волей и железной хваткой госпожи Морган. Он также считал ее красивой женщиной, пусть ее красота и была немного хищной. Джонатан просто не был заинтересован в каких либо отношениях с ней, кроме деловых. Он мог лишь надеяться, что это не станет причиной проблем.
Вздохнув, Джонатан перевел глаза на одно из окон комма, где красовалась причина этих размышлений — краткое приглашение от госпожи Морган на деловой ужин… у нее дома. Второе подобное приглашение за месяц. В первый раз он еще имел глупость принять это приглашение в абсолютной уверенности, что они будут действительно обсуждать только деловые вопросы. Нельзя сказать, что он был совсем неправ — деловые вопросы они и обсуждали. В обстановке настолько интимной, насколько она могла быть, пока оба участника встречи оставались в одежде. Нет, его работодательница не набрасывалась на него с поцелуями, не висла у него на шее и не приглашал открыто в спальню. Но ведь у женщин существует множество гораздо более тонких и изящных способов дать мужчине знать о своем интересе.
Что, кстати говоря, было немного странно — Джонатан всегда считал, что Лукреция предпочитает большую прямолинейность. К сожалению, вместо того, чтобы подать ей пример этой самой прямолинейности и откровенно высказать свой интерес, точнее — его отсутствие, Джон тогда почувствовал необходимость не нарушать правил предложенной игры и отвечать такими же скользящими намеками, а после и вовсе сбежать с поля боя, сославшись на — подумать только — головную боль. Как капризная барышня! «С Корой ты был гораздо менее осторожен тогда, десять лет назад», - невовремя подсказала память. Джон от памяти отмахнулся. Помимо всего прочего, ситуация сейчас была совершенно другая. Тогда его главной задачей было прервать всякие контакты с Корнелией в преддверии выборов его на роль Избранного. Сейчас он бы предпочел остаться с Лукрецией в дружеских отношениях — он действительно ничего не имел против нее.
Значит нужно просто поговорить с ней и объяснить все спокойно и логично. Она разумная женщина, она все поймет. Так он сегодня вечером и поступит. Мысль о том, что Лукреция женщина еще и гордая, и гордость с обидой могут перевесить логику, Джон отогнал подальше. Да и в конце концов, как бы прекрасен ни был этот кабинет, как бы удобна ни была его новая зарплата — он все еще способен начать все с нуля в другом месте. Снова.
Приняв это решение, Джонатан отложил на потом все мысли о личном, сосредоточившись на деловом, а именно на том, что он скажет на сегодняшнем совещании по итогам недели.
В конференц-зал он явился, намеренно рассчитав время появления так, чтобы не пришлось ждать, пока соберутся остальные, но и не оказаться самым последним. Занял ставшее уже привычным место в нижней, дальней от Лукреции, части овального стола, обменялся приветственными кивками с теми, кого еще не видел сегодня — то есть, почти со всеми.
Уже опустившись в кресло, Джонатан заметил за столом новое лицо. Мужчина с красновато-коричневой кожей и светлыми глазами разглядывал его, не скрывая любопытства. На незнакомце был стандартный деловой костюм, но его густые черные волосы были свернуты на макушке в узел, заколотый шпилькой, с виду казавшейся просто металлической, но в косо падающем из окна свете блеснувшей инкрустацией, почти наверняка драгоценными камнями. Очевидно, это был его вариант скромных с виду, но чертовски дорогих булавок, которыми демонстрировали свое богатство большинство директоров. Прическа и цвет кожи выдавали в нем выходца с Динаша, что само по себе было редкостью. Правительство и жители этой планеты сторонились инопланетников почти с таким же упорством, как Проспера, соответственно и общее мнение о них было как о «странных». Джонатан почувствовал укол интереса к человеку, который, возможно, разделял его судьбу чужака в чужой культуре. Что, честно говоря, вовсе не гарантировало, что у них найдется что-то общее. Неужели ему так не хватает хоть какого-то друга?
Незнакомец между тем закончил в свою очередь рассматривать Джонатана, поднялся и протянул ему руку.
- Нашдай Храт, третий заместитель генерального директора. А вы, надо полагать, Джонатан Торп, о котором я уже столько успел услышать.
- Надеюсь, хорошего, - дежурно пошутил Джон, пожимая протянутую руку.
- Разумеется, хорошего, - перебил их голос Лукреции, как обычно появившейся в зале последней. - Нэш вернулся к нам после завершения работы по стороннему контракту, но он поддерживал связь с офисом, так что в курсе всех новостей и изменений. А потому, господа, не стоит тратить время на введение кого-либо в курс дела, давайте сразу займемся итогами недели. Джей-Си, пожалуйста, озвучьте нам главные цифры.
Джей-Си Браун, финансовый директор, принялся перечислять прибыль корпорации по различным статьям и направлениям. Совершенно лишнее, с точки зрения Джонатана, занятие — они все прекрасно видели эти цифры на своих коммах, поэтому он позволил себе слегка отвлечься на размышления о том, почему госпожа Морган позволяет своим ближайшим помощникам заключать сторонние контракты, когда большинство руководителей ревниво охраняет свои самые ценные человеческие ресурсы.
По окончании совещания, когда люди начали уже покидать конференц-зал, Лукреция кивнула Джонатану:
- Зайдите, пожалуйста, ко мне на минутку, прежде чем отправитесь домой.
Однако когда Джонатан, заперев свой кабинет, явился в приемную Лукреции, оказалось, что она занята. Все тот же секретарь с военной выправкой — Джонатан уже знал, что его зовут Виктором Белло, но так и не смог узнать, служил ли он в какой-нибудь армии — предложил ему подождать в кресле, «госпожа Морган освободится через три минуты».Садиться Джон не стал, в ожидании ужина с Лукрецией в нем копилась какая-то нервная энергия, поэтому он, несмотря на недовольные взгляды Виктора, принялся вышагивать по приемной туда-сюда. Он ни на что толком не смотрел и ни о чем старался не думать, может поэтому, когда взгляд его случайно упал на одно из открытых над коммом секретаря окон, он зацепился за знакомое название. Проспера. Джонатан прищурился. Кажется, это был какой-то документ из финансового отдела. Странно, он был уверен, что у корпорации «Морган, Морган и Cо» не осталось деловых связей с его родной планетой.
Секретарь, заметив его взгляд, торопливо закрыл все окна комма. Тут как раз распахнулась дверь кабинета, откуда вышел господин Храт. Дружелюбно кивнув Джонатану, он ушел, из кабинета раздался голос Лукреции, зовущий Джона внутрь. Она хотела всего лишь согласовать их планы на вечер (почему не сделать это по комму?), и уже через пару минут Джонатан покидал административный этаж. Увиденный документ не давал ему покоя, и он твердо решил спросить Лукрецию об этом сегодня же вечером. Между делом. То есть, между объяснением, что дела, служебные дела — единственное, что может быть между ними.