День 10 - Горячий кофе

Когда они все были детьми, у родителей Алекса был небольшой приземистый домик в одном из старых жилых районов. По крайней мере, небольшим он казался снаружи, ведь так не был виден просторный подвальный этаж, а еще настоящий подвал с кладовками под ним. Сейчас же, следуя присланным Ниной указаниям, Гунар подъехал к группе многоквартирных новостроек и с трудом нашел среди них нужную.
Сам Гунар помнил, сколько ему пришлось привыкать к комнате в общаге, к постоянному присутствию вокруг чужих. У Алекса наверняка таких проблем не было, молодые кобольды издревле рано покидали родительские дома и поселялись в специальных молодежных общежитиях, так что отдельная квартира по их меркам была настоящей роскошью. Гунар поднялся на второй этаж, позвонил в дверь, услышал громкое «Открыто», дернул ручку — и как будто шагнул в одну из тех студенческих вечеринок, которые он старательно, но не всегда успешно избегал в университете. Играла музыка — что-то с большим количеством барабанов и прочих ударных, пахло крепким алкоголем и сладковатым дымом дриадских благовоний. Ему сунули в руки банку (он кинул быстрый взгляд — пиво, значит, помнят его предпочтения — и сразу отглотнул немного) и подтолкнули в сторону комнаты, где на него немедленно набросились и сгребли в медвежьи объятия с радостным криком: «Гунар! Сколько лет!»
Он закряхтел, похлопал по широкому мягкому плечу и, наконец, сумел отстраниться.
- Хельга, я т-тоже рад тебя видеть.
- Если ты так хотел нас увидеть, где ты пропадал все это время?
- Учился.
Берсерк оскалилась:
- Тут все учатся.
- Не все! - под ее рукой проскользнул Мартин, кивнул здороваясь. - Привет, Гунар. Рад видеть.
Потом он поставил на стол коробку с мясным пирогом, какие продавали в старой пекарне возле порта, повернулся к Хельге и продолжил:
- Я обошелся без университетов. Должен же тут кто-то зарабатывать, чтобы кормить вас, бедных студентов.
- Мартин пошел по стопам отца, — пояснила появившаяся тут же Нина.
- Я знаю, — кивнул Гунар.
Их с Мартином отцы оба были оборотнями и оба проработали всю жизнь на кораблестроительном заводе.
- Ну да, вы волки вечно все друг про друга знаете.
- А ты просто завидуешь, что не можешь все знать раньше всех, — поддел Нину незаметно появившийся в комнате Костас. Как все нимфы, он был невысоким и гибким, и как все нимфы скрывал под хрупкой внешностью недюжинную силу и ловкость. - Привет, Гунар.
- Хватит меня перебивать, - рыкнула Хельга. - Я что имела в виду — мы все тут были заняты, но умудрялись встречаться хотя бы раз в год. И только ты исчез на сколько — три? Четыре?
Гунар только развел руками. Он сам не знал, чем мог бы оправдаться. Тем, что университетская жизнь и учеба захватили его с головой, вытеснив все старые интересы? Но это было не совсем правда. Он все же попытался.
- Знаете, другой город, лекции… я словно в другом мире оказался. В мире о котором мечтал всегда. И все, что было в детстве, словно бы… не забылось, нет, - поспешил успокоить он поникшую было Нину. - Просто стало словно бы… далеко-далеко. Тоже в другой жизни.
- Это еще ничего, - понимающе кивнул Костас. - Ленка, вон, как замуж вышла и уехала, так сама ни разу не позвонила даже. Вся в новой своей жизни.
- Брак это другое, - возразила Хельга. - Это про семью…
- Да отстаньте вы от него, - хозяин квартиры плюхнул на стол несколько банок и бутылок и сам плюхнулся на диван. - Я вот тоже как поступил в универ и переселился сюда — так у родителей всего пару раз появлялся.
- Отца с сестрами он как раз не забывал, небось.
- Культурные различия, - пожал плечами Гунар. Вздохнул. - Хель, хочешь — я извинюсь по всем правилам за то, что так долго с вами не встречался?
- Да нет, не надо, - отмахнулась та. - Я просто…
Гунар кивнул. Берсерки всегда легко вспыхивали и обижались, но долго остывали и могли помнить обиду годами.
- Я понимаю. И потому правда прошу прощения. Серьезно. - Он оглянулся. - У всех прошу. За то, что замолчал так надолго.
- Ты всегда был молчуном, - рассмеялась Нина, и он понял, что прощен.
- Я хотел найти вас прошлым летом, - признался Гунар. - Хотел вспомнить детство, может снова всем вместе куда-нибудь сходить. Но п-потом…
- Мы знаем, - шепнул Костас, а Алекс придвинул к нему новую банку с пивом.
Все молча разобрали свои напитки и выпили. У Гунара сжалось горло, он бросил умоляющий взгляд на Нину. Она, конечно, все сразу поняла.
- Ну ладно, раз уж ты пропустил столько лет, в качестве наказания тебе теперь придется выслушать все наши новости!
Благодарно кивнув ей, Гунар поудобнее устроился на диване.
На самом деле это, конечно, не было никаким наказанием. Гунар с удовольствием узнал, как его друзья детства провели эти годы. Он помнил, что Алекс вопреки уговорам родителей пошел не на геологический, и ничуть не удивился тому, что у друга уже запатентована пара изобретений. Выслушал от Хельги целую речь о состоянии современного программирования и о том, насколько сильны в этой области предрассудки относительно берсерков и прочих рас со звериной формой.
Тут раздался звонок, который встретили дружным смехом и криками: «Давно пора! Открыто!» Дверь хлопнула, и через мгновение в комнату заглянул улыбающийся Эдвард.
- Что, без меня начали?
- Тебя ждать — на всю ночь трезвым остаться, - проворчал Алекс, но протянул таки Эдварду открытую бутылку.
- К сожалению, у меня были неотложные дела…
- И как звали твои дела? Эмма или на этот раз Ирена?
- Марина, - мечтательно вздохнул Эдвард и зажмурился. - Ее зовут Марина и она из морского народа, и ее волосы…
- Только не надо подробностей! - воскликнула Нина. - Лучше смотри, кто пришел.
Эдвард повернулся и расплылся в улыбке.
- Гунар! Сколько лет!
Он протянул руку. Поначалу Гунар напрягся, не зная, как после недавних приключений среагирует на змея-айтварса. Но достаточно было одной мальчишеской улыбки Эдварда, чтобы понять, что когда вы знакомы чуть не с младенчества, с первых взрослых клыков одного, с первого самостоятельного полета другого, расы уже не так важны. Так что Гунар с удовольствием пожал протянутую руку.
- Т-ты, смотрю, совсем не изменился.
- А зачем мне меняться? - усмехнулся змей. - Я и так хорош. Ты вот тоже прежний. У тебя, небось, даже девушки нет, ты так занят своими историческими ценностями.
- Зведрасы никогда не спешат с этим.
- Да и зачем спешить? - подхватила Хельга. - Ребята, нам всем даже двадцати пяти нету.
- Елену это не остановило, - буркнул Алекс. Все немедленно зашикали на него, но было поздно, Костас уже взвился со своего места. По всеобщим взглядам Гунар понял, что это больное место.
- Елену вообще ничто не остановило бы. Как укусил ее кто! Вбила себе в голову всякие глупости — ах, традиции, ах, родина предков. Уговорила мать съездить, найти тот город, откуда прадед сюда приехал. Там, конечно, нашлись дальние родственники. Среди них она и подцепила этого Никоса. Он нам то ли пяти, то ли семиюродный кто-то. Ну он ей дальше мозги запудрил зелеными холмами да древними храмами Аполлона. Как будто какие-то храмы могли после потопа уцелеть. Ну вот она и заявила, что должна жить среди своих, как заповедовали боги, а потому выходит замуж и остается.
Гунар не удержался и фыркнул, потому что прекрасно знал, что думали об этом настоящие боги. Или, по крайней мере, один конкретный бог. Костас ткнул в него пальцем:
- Вот, и я о том же! Чушь полнейшая. Но разве ж Ленка меня послушает…
- Она, конечно, вольна в своих убеждениях. Но я не понимаю, почему выбирать мужа надо по убеждениям, а не по душе, - проворчал Эдвард.
- Тебе просто обидно, что на нее твои чары не подействовали, когда ты к ней подкатывал, - поддела его Хельга.
- Я не пользуюсь чарами! Это было бы принуждением, к тому же у меня нет таких способностей. Только врожденное обаяние.
- И неутолимый сексуальный аппетит.
- Здоровый, прошу заметить!
Все рассмеялись и на время переключились на обсуждение похождений Эдварда, потом на воспоминания о детских приключениях и затеях. Немного потанцевали, потом вытащили откуда-то старую настольную игру. Алкоголь тек рекой, и хотя не все обращались с ним так же вольно, как хозяин дома, к третьей игре соперничество стало слишком уж напряженным, и Гунар решительно смел карточки со стола.
- Хватит, не хватало нам еще поссориться из-за детских игр.
- А у тебя есть другие идеи?
- У меня, у меня есть! - замахала рукой Нина, чуть не зацепила Костаса и не очень трезво захихикала. - К вопросу о детских играх. А помните, как мы решили на спор переночевать в развалинах крепости?
- Тебя же тогда мама не пустила.
- Вот именно! Вы тогда все отправились, а я осталась дома. Это нечестно! Предлагаю это исправить.
- Ты хочешь пойти в старую крепость? Ночью? - удивился Алекс.
- Я предлагаю пойти туда прямо сейчас! И остаться до утра.
- Я не думаю, что это такая хорошая мысль, - начал Гунар, но его прервали сразу три радостных возгласа «Давайте!». Он все же попытался образумить друзей.
- Послушайте, может все же в другой раз? На более трезвую голову?
- С моей головой все в порядке, - возмутилась Нина, что было совершенно очевидно ложью, но спорить с ней и в трезвом-то виде всегда было сложно.
Гунар окинул взглядом друзей. От Алекса пахло как от винного магазина, но признаков опьянения заметно не было, сказывалась врожденная устойчивость к алкоголю. Хельга ободряюще улыбнулась ему, Костас понимающе кивнул — нимфы вообще не злоупотребляли подобными вещами. Было ясно, что отговорить друзей не удастся.
- Хорошо, идем. Но при условии, что все сейчас выпьют по чашке хорошего горячего кофе. Чтобы никого не пришлось выуживать потом из провалов.
- Ты предложил — тебе и варить, — торопливо заявил Алекс.
Гунар вздохнул, поднялся и направился на кухню. В конце концов, что уж тут, ему и самому было любопытно повторить детское приключение. А кофе он сварит побольше, чтобы прихватить термос с собой.

---

День 9 - Разослать приглашения

Традиционно общий бег стаи вел старший в роду. Среди присутствующих были оборотни постарше — родственники с маминой стороны, но здесь были земли Зведрасов, а старшим волком из Зведрасов был отец. Поэтому именно он подал сигнал. Один за другим волки оборачивались и присоединялись к нему, но все они расступились, пропуская Гунара вперед. Он был поводом сегодняшнего сбора, поэтому ему досталось место рядом с отцом. Снова над поляной раздался призывный вой, а потом мощный, цвета перца с солью волк сорвался с места, помчался прочь по знакомой тропинке. Гунар пристроился за его правым плечом и почувствовал за спиной приходящую в движение мощь двух десятков зверей.
Общий бег всегда был особым событием. Просто мчаться по осеннему лесу, чувствуя, как пружинят под лапами опавшие листья, вдыхая их горьковатый запах, ощущая, как прохладный ветер шевелит шкуру на загривке — это был незабываемый опыт. Но сейчас к нему примешивалось непередаваемое чувство единства со стаей. Их шаги синхронизировались, их дыхание сливалось в один общий выдох, и сердце начинало сильнее стучать в груди, и каждый его удар, казалось, твердил: «Мы вместе. Мы единое целое. Ты не один. Мы всегда с тобой. Ты — наш». Гунар всем своим существом не просто ощущал, он знал, что это правда.
Никто не мог сказать, сколько длился их бег. В такие моменты время теряло смысл. Они могли мчаться так день, два… а может быть прошло всего полчаса, когда стая вырвалась на поляну в самом сердце своей территории. Пришло время остановиться — отец в центре, остальные волки кругом вокруг него. Все затихли, даже щенки понимали важность момента. Отец задрал голову к небу. Солнце еще только начинало садиться, и луны на небе не было видно. Но волкам и не обязательна луна, это лишь предрассудки. Оборотни привязаны к лунным циклам не больше, чем остальные создания с долей магии. Что им действительно нужно так это стая. И когда из горла отца вырвался низкий переливистый вой, десятки глоток подхватили его. Гунар поднял голову, зажмурился, открыл пасть и позволил вырваться наружу той боли, которую ревниво берег, не желая ни с кем разделять с тех самых пор, как безжизненное тело Дануты обмякло на больничных простынях. Теперь это была их общая боль, и его ярость была их яростью, и его ошибки были их общими ошибками. И может быть… может быть их общее прощение было и его прощением.
Многоголосый вой постепенно затих. Волки принялись расходиться в стороны. Все еще оставаясь на поляне, они разбились на группки. Кто-то заинтересованно принюхивался к следам в кустах, кто-то вылизывал недовольного щенка, кто-то игриво покусывал плечо партнера. Гунар же едва успел опустить морду, как на него коварно набросились сзади и повалили на землю. Он и не сопротивлялся, напротив — перевалился набок и только закряхтел, когда оказался в самом низу большой щенячьей кучи. Племянники и племянницы по своему выражали любовь к пропащему дядюшке. Когда же почувствовав, что дышать становится слишком трудно, Гунар небольно куснул за плечо одного, щекотно ткнулся носом в живот другой и, пошатываясь, выбрался из-под горы волчат, он тут же оказался втянут в игру в салки. Будучи самым младшим из «взрослых», он привык, что малыши тянутся к нему. Инга, правда, считала, что дело просто в том, что он самый добрый и не убегает от детей, как Хенрик или Лина. Гунар с ней и не спорил.
Они резвились на поляне около часа, пока отец не подал знак к возвращению. И снова под ногами шелестела листва, и тонкие голые веточки пытались запутаться в шерсти, и стая бежала рядом с ним. А потом в опускающихся сумерках среди стволов замелькали огни и раздался смех и оклики ждущих родных. Пришло время оборачиваться, и кутать разгоряченное бегом тело в прихваченные куртки и пледы, и пить горячие глёг и чай, и усмехаться, видя как расцветает отец, слушая похвалы своему печенью.
Гунару снова пришлось выдержать напор вопросов и пожеланий. Он пообещал Стасе и детям Линды, что обязательно сходит с ними в Парк Приключений, пообещал самой Линде прийти к ним в гости, пообещал навестить бабушку, жившую в пригороде со старшей из дочерей, и рассказать ей, чем он занимался эти месяцы (и молча решил, что, пожалуй, не будет говорить ей о том, как он разбудил ее любимого бога… по крайней мере пока). Он даже пообещал Альдису похлопотать, чтобы археологи поскорее отстали от многострадального болота. Это было проще, чем убеждать его, что Гунар никак не может на них повлиять. Заодно вызнал, что мрачной находкой занимаются ребята из Института Местной истории.
Когда очередь желающих поговорить с блудным родственником чуть рассеялась, Гунар повернул голову и ожидаемо увидел в трех шагах от себя Карла. Они со старшим братом никогда не было особенно близки, разница в почти век не способствовала этому. В год, когда Гунар родился, Карл выдал замуж младшую дочь, когда Гунар пошел в школу, его брат нянчился с первыми внуками. Но несмотря на это они любили друг друга, они были одной семьей, одной стаей. К тому же все сходились на том, что братья были удивительно похожи и внешне, и характерами. Поэтому Гунар не сомневался, что брат постарается избежать толпы. Поэтому Карлу достаточно было положить ему на плечо руку и осторожно сжать ладонь, чтобы без слов передать все, что он чувствовал. Впрочем, совсем уж без слов они не обошлись.
- Ты н-надолго домой?
Они даже заикались порой одинаково.
- До Солнцеворота.
- Значит, Зимний костер…
- Я обязательно буду.
- Я рад. И дети будут довольны.
- Хенрик не будет.
- Хенрик переживет, - усмехнулся брат, взглядом находя своего младшенького.
- Когда он уже перестанет считать, что мы с ним соревнуемся? Это глупо, он ведь старше меня на семь лет!
- П-перестанет, когда найдет, наконец, себя. Он завидует тому, что ты всегда знал, чего хочешь.
Гунар только пожал плечами. Для него это было естественно, и он не понимал метаний старшего племянника. Карл потрепал его по шее, повторил:
- Я рад, что ты приехал.
- Я не мог пропустить Солнцеворот. Потом мне придется пахать до самого лета.
- Зато вернешься дипломированным специалистом.
Постепенно темнело, и родственники начали собираться по домам. Первыми уехали семьи с детьми, остальные еще какое-то время наводили на площадке порядок и избавлялись от мусора. Но все равно, когда Гунар с отцом устало опустились в кресла у домашнего камина, часы над ним показывали всего лишь восьмой час.
Немного поспорив с собой и решив, что здоровое любопытство нужно удовлетворять, Гунар вытащил телефон и нашел в нем номер Валдиса. Валдис работал в Институте Местной истории, они познакомились еще когда четырнадцатилетний Гунар пришел выпрашивать там хоть какую-нибудь работу. Что угодно, только бы поближе к любимой истории. Молодому интерну тогда поручили занять чем-нибудь упрямого школьника, и это стало началом неожиданной дружбы.
Валдис взял трубку после четвертого гудка и ответил радостным:
- Я ждал тебя два месяца назад.
Гунар усмехнулся.
- И тебе привет. Прости уж, что не уделил достаточного внимания твоей сенсации.
- Так уж и быть, прощаю, но только потому, что еще помню, что такое писать диплом. - Приятель посмеялся, потом мгновенно переключился на деловой тон. - Это не моя сенсация, но находка достаточно значимая. Что, хочешь профессиональных подробностей?
- Конечно! В идеале, конечно…
- …ты хотел бы увидеть все своими глазами, ага-ага. Что ж, чего только не сделаешь для своего протеже. У тебя старый пропуск в институт сохранился?
- Найду, наверное.
- Тогда приходи через два дня, снизу позвони мне, протащу тебя в лабораторию.
- Валдис, ты…
- Я оставляю за собой право использовать тебя в качестве бесплатной рабочей силы.
- Ты от этого права никогда и не отказывался, эксплуататор малолетних!
Они еще немного посмеялись и Гунар выспросил у друга некоторые детали. Датировку, например: примерно шестьсот пятьдесят лет, почти век после прихода Бьорна Сивого. Расу и возраст найденных тел: все трое птицелюды, мужчина среднего возраста, второй мужчина помоложе и третий, почти подросток. Ну и последнее.
- Да, это действительно выглядит как убийство. Но насчет ритуального… не знаю. У старшего кроме горла рана в спине, ему воткнули кинжал между крыльев. На среднем следы сопротивления. И… анализы показали, что они все родственники. Скорее всего отец и сыновья.
По спине Гунара пробежал холодок. История нередко бывала наукой жестокой, имеющей дело с не лучшими поступками, но эта конкретная история почему-то сразу ему не понравилась. Он попрощался с Валдисом и придвинулся к камину, пытаясь прогнать незваный холод. Подумал, не перекинуться ли и не свернуться ли клубком перед самым огнем, но тут телефон в его руках зазвонил. Он настороженно поднес его к уху и услышал радостный голос Нины.
- Эй, надеюсь, ты не передумал? Я уже разослала приглашения всем нашим!
- У тебя же только вчера еще не было моего номера? - Впрочем, он не очень удивился.
- У меня есть свои методы, - отмахнулась Нина. - Не сбивай меня с толку. Ну что, не передумал?
- Нет.
- Тогда встречаемся завтра в три у Алекса.
- Что, его родители снова уехали из города?
Все старшие классы они чаще всего собирались у Алекса, потому что его родители были геологами и пропадали в экспедициях.
- Гунар, он уже три года как живет отдельно. Ты совсем забросил друзей! - в голосе Нины на мгновение мелькнула грусть, но тут же исчезла. - В общем, я скину тебе адрес, скажи дома, чтоб тебя вечером не ждали. Ага?
- Ага… - протянул Гунар, но в трубке уже раздались гудки.

---

Writober

Ох. Официально объявляю, что я не то чтобы выбываю из гонки, но мой райтобер может затянуться немного дольше одного месяца. Не успеваю я по главе в день выдавать, особенно когда здоровье подводит

---

День 8 - Я работаю на болоте

Пора добавить загадок
То ли дело было в усталости, то ли в запахе дома, но спалось Гунару на удивление хорошо. Он почти сразу провалился в сны, которых на утро не помнил, а потому решил, что они не могли быть плохими. Когда он, умытый и одетый во все чистое, спустился вниз, отец уже вовсю крутился на кухне. Гунар оценил масштабы развернутой им деятельности и присвистнул.
- Пап, ты определенно переоценил наш с тобой аппетит.
- Ничуть, наоборот — я весьма здраво оценил аппетиты наших многочисленных родственников, — возразил отец, отправляя в духовку противень с пряным печеньем. - Мы же не может явиться на общий сбор с пустыми руками. Так что — руки прочь от выпечки!
Гунар спрятал руки за спину и печально задрал брови. Отец рассмеялся и махнул в сторону стола.
- Кофе и бутерброды. Это не даст тебе умереть с голода до отъезда. Времени осталось не так и много, соня.
Только теперь Гунар взглянул на часы и понял, что проспал почти до полудня.
- Что ж ты меня не разбудил? Я бы помог.
- Да я и так справился. К тому же у тебя другая работа — ты главный повод сегодняшней встречи.
- Уф, мне придется со всеми говорить…
- Ну, уж потерпи немного, — понимающе кивнул отец.- Стая волновалась, особенно когда ты не приехал осенью.
Гунар не нашел, что возразить, и молча занялся бутербродами.
Через час отец закончил возиться на кухне, и Гунар принялся размышлять, как уместить все получившиеся свертки и коробки в рюкзак. Но тут за окном зашумел двигатель подъезжающей машины, потом стукнула калитка и раздался звонкий голос. И почти сразу же в распахнувшуюся дверь влетела Стася, все такая же бодрая. Гунар привычно поймал летящий в него снаряд искренней радости, закинул на плечо, наслаждаясь заливистым смехом, и кивнул вошедшей следом сестре.
- А вы что тут делаете?
- За вами заехали, — пояснила Инга, подхватывая протянутые отцом коробки.
- Да мы бы и так добрались, общественным…
- Со всей этой едой? Не говори глупостей. Тем более, если бы не заехали мы — приехали бы Линда с Арво, или Хенрик. Вы же не хотели трястись в его дурацкой машинке?
- Лучше скажи, как это ты отбила у них право встретиться с братом первой, да еще два раза? - усмехнулся отец.
- Надеюсь, отбила не в прямом смысле, — пробормотал смущенный Гунар.
- Я бы могла! - Инга рассмеялась. - Но увы, я просто везучая. Мы тянули жребий.
И Гунару осталось только покачать головой и помочь загрузить еду в машину. А потом снова забраться на заднее сидение, на этот раз вместе с отцом. В общем разговоре он не участвовал, просто глядя в окно, а родные не трогали его, зная, что не особо разговорчивому Гунару и так предстоит тяжелое испытание.
Вскоре они выехали из города, по сторонам дороги замелькали сосны. Чуть дальше сосновый бор переходил в настоящий лес, бывший местом ритуальных сборов всевозможных оборотней, обитавших в городе. Когда-то давно, во времена, когда расы жили отдельно, место общего сбора было тайным. Стая собиралась там полным составом, от малышей до древних стариков, чтобы отметить важные события, чтобы почувствовать себя единым целым и чтобы выпустить на волю накопившиеся эмоции. Позже, когда смешанные браки перестали быть редкостью, встал вопрос — что делать с членами семьи, которые не умели перекидываться? Оставлять их в стороне казалось неправильным, но и бегать с волками они не могли. Тогда и появилась традиция собираться всем вместе. Приносить с собой еду. Пока четвероногие члены стаи носились по лесу, остальные развлекались горячими напитками и разговорами, а потом волки возвращались, чтобы присоединиться к общей трапезе. Когда-то центром этой трапезы могли быть олень или кабан, тут же добытые стаей. Теперь же обходились привезенным с собой угощением, что порой превращалось в настоящее кулинарное соревнование. Со временем муниципалитет разрешил оборудовать на окраинах леса несколько полян для пикников, упрощая жизнь и волкам, и тем, кто следил за порядком.
К одной из полян, самой ближней к их территории, они и подъехали. Инга ловко, красуясь, вписала машинку ровно между зеленым внедорожником и потрепанным белым «Йокаем». Судя количеству машин на парковке, больше половины семьи уже собрались, и отец принялся всех торопить.
Их появление на поляне встретили радостными возгласами, редкими аплодисментами, а местами — со стороны молодежи — радостным волчьим воем. Но глаза Гунара были прикованы к креслу, стоявшему чуть в стороне. А точнее, к фигуре, сидевшей в кресле. Бабке Дейдре было почти три сотни лет, но она не потеряла прежней стати. Плечи ее были гордо выпрямлены, и на них спадали аккуратно уложенные белоснежные волосы, с которыми соперничала белизной бледная и тонкая, как пергамент, кожа. Бабушка шутила, что все свои цвета отдала детям. Ее дочери-баньши и впрямь отличались ярко-рыжими шевелюрами, и тот же огненный цвет то и дело появлялся среди детей и даже внуков ее сыновей. Бабушка искренне любила всех своих потомков, но особенную слабость испытывала к тем, кто унаследовал ее волосы и глаза, утверждая, что они напоминают ей о родине. Вот и сейчас она распахнула руки навстречу Стасе, которая не замедлила забраться к прабабке на колени.
Потом цепкий взгляд выцветших бледно-зеленых глаз упал на Гунара, и ему, как обычно, показалось, что бабушка видит его насквозь. Старая баньши не была всеведущей, мыслей читать не умела, и та же тетя Ирина предвидела будущее гораздо лучше, но бабка Дейдра компенсировала это огромным жизненным опытом. Вот и сейчас Гунар был уверен, что она знает все его мысли, все проступки и ошибки. Но в следующий момент бабушка улыбнулась и замахала ему рукой, требуя подойти поближе и дать, наконец, обнять себя, и Гунар выдохнул.
Следом потребовали своей порции объятий остальные сестры, дяди, тети, шурины, невестки, двоюродные деды и внучатые племянники. И с каждым нужно было поговорить, обменяться хотя бы парой новостей. Пока они ждали опаздывающих, Гунар постарался обойти в первую очередь тех, кто не побежит с ними по осеннему лесу. Поблагодарил за заботу тетю Ирину, поговорил с женой брата Эльзой и ее дочерьми-селки. Поздоровался с тетей Вандой, лауме, на которой женился младший брат матери Гунара. Потом подошел поболтать с несколькими вадатисами-лесовиками — потомками прабабки по материнской линии. Выслушал обычные вопросы о том, зачем ему понадобилось уезжать учиться так далеко.
- Словно у нас тут историков не хватает, — проворчал средних лет леший с аккуратной бородой и перехваченными сзади резинкой длинными волосами, лишь слегка отдающими зеленью в солнечном свете. Если Гунар правильно помнил, он приходился ему троюродным братом. Или четвероюродным? - Достаточно, чтобы мешать работать честным трудягам.
- Ай, Альдис, хватит жаловаться, всех уже замучил своим ворчанием! - одернула его тетя. - Радовался бы, что отдохнуть можно.
Гунар прищурился.
- Постой, это как же тебе историки работать мешают?
- Так ты что, ничего не знаешь? - оживился Альдис. Пригладил бороду, осушил стакан с медовухой. - Ну так я тебе сейчас расскажу. Я, как ты знаешь, работаю на болоте.
Гунар на самом деле не всегда помнил, кто из дальних родственников где работает, но на всякий случай кивнул. К северу от города и впрямь тянулась цепочка небольших болот. Он помнил, как тетя Ванда говорила что-то об их уникальной экосистеме, логично, что их охраной занималось лесное ведомство, где служил Альдис. Который тем временем продолжал свой рассказ.
- Мы обычно стараемся не трогать торфяной слой. Но тут понадобилось на время осушить кусочек — что-то там умники из био-института хотели проверить, какую-то теорию. Клялись через неделю все на место вернуть. Магические запоры на воду поставили. А как вода ушла, глядим — а там, с краешку совсем, трупы лежат.
- Трупы?
- Ну да. Мы, конечно, первым делом милицию вызвали. Думали, может убийство. А они как приехали, глянули на них, поковыряли что-то и сразу говорят — это не по нашему ведомству, это вам музейных звать нужно. Трупам этим, оказывается, пятьсот лет! И кто бы подумал, одежда на них почти целехонькая, только странная такая.
- В болотах создается уникальная среда, защищающая попавшие туда тела от воздействия бактерий, предотвращая разложение биологических материалов, — пробормотал Гунар. Как это он умудрился пропустить такую ценную историческую находку так близко от дома? - А когда это было?
- Да вот же, пару месяцев назад.
Ну да, пару месяцев назад Гунару было совсем не до новостей. Привычную волну вины прогнал голос Альдиса.
- Обещали быстро разобраться и до сих пор возятся. Болото того и гляди замерзать начнет, а потом его не восстановить уже будет! И чего там искать? Тела-то они давно увезли.
- Если это захоронение, то там могли быть еще какие-то предметы. Хотя тут ни у кого не было принято хоронить в болоте. - Гунар задумался. - Может быть, они утонули случайно…
- Да уж какое там случайно. Горло у всех троих перерезано от уха до уха. Я сам видел!
- Хм… Ритуальное убийство? Вроде бы тоже не характерно для этих мест. Наверное, археологи пытаются найти что-то еще, что объяснило бы, как тела попали в болото.
- Так скажи им, чтобы искали побыстрее!
Гунар хмыкнул.
- Да я-то тут при чем? Я даже не знаю, кто этим занимается.
Про себя он подумал, что, вернувшись, домой обязательно полезет в сеть, почитать все, что сможет найти по этой находке. Но тут над поляной раздался звонкий вой. Повернувшись, Гунар увидел, что отец уже перекинулся и призывает вех остальных оборотней последовать его примеру. Настало время общего бега.

---

День 7 - Потеря времени

Прошло несколько минут, потом отец отстранился и кривовато усмехнулся:
- Галина? Это ведь та самая лауме, о которой ты столько рассказывал?
- Она не лауме, она русалка.
- А, — отмахнулся отец, — какая разница.
- Хорошо, что тебя тетя Ванда не слышит.
- Ну и что она мне сделает?
- Назовет тебя невежественным клубком шерсти. Скажет, что назвать русалку лауме это все равно, что спутать полудницу с нимфой. А потом прочтет лекцию на полчаса о разнице между разными ветвями семейства водно-природных рас.
Отец только глаза закатил. У них со свояченицей, женой маминого брата, были неплохие отношения, а если тетя Ванда и любила иногда вспоминать свои три высших образования, то отец пользовался этим как поводом поддразнить ее.
- Не сбивай меня с толку. Так это она? Та самая русалка?
- Ну… да. - Гунар нахмурился. Разве он так уж много рассказывал о Гале в прошлые приезды?
- Значит, у нее теперь есть парень. Жаль. По тому, как ты о ней говорил, я одно время думал, что может быть…
Отец многозначительно замолчал. Гунар решительно затряс головой.
- Нет, нет! Мы только друзья. Всегда были только друзьями. Пока я все не испортил…
- Насколько я понял из твоего рассказа, она и теперь от тебя не отвернулась.
- Хоть я и не понимаю, почему. После всего…
- Не недооценивай себя, малыш. Значит, она все еще видит в тебе что-то стоящее.
- Галя просто слишком добрая. Не думаю, что капитан Соколовский одобрит такую доброту.
- У меня создалось впечатление, что эта твоя Галя не из тех, кто позволит мужчине решать, с кем ей дружить. К тому же вы с ним сражались в бою бок о бок. Для феникса это много значит.
- Откуда ты знаешь?
- Малыш, за свою жизнь я встречал очень много народа. Очень разного народа. И еще больше слышал историй. И кстати об историях — неужели ты впрямь видел живого бога?
- Видел, — улыбнулся Гунар. - Вот как тебя, лицом к лицу.
- И какой он? - в глазах старого волка сверкнуло детское любопытство.
- Совсем не такой, как в бабушкиных историях. Кроме… кроме тех случаев, когда он становится совершенно таким.
- Очень понятно объяснил, — проворчал отец.
Гунар рассмеялся и постарался рассказать, как мог, о том, какой он, король богов Нуаду, который просит всех называть его просто Недом. Рассказ затянулся, и когда Гунар наконец перевел дух и откинулся на спинку кресла, он заметил, что за окном уже стемнело, и комнату освещают только тлеющие угли в камине. Обоим волкам это, разумеется не мешало, но он все же поднялся и подбросил к углям свежее поленце. Потом потянулся и вдруг понял, чего хочет.
- Отец, ты не против, если я пробегусь немного?
- Не в силах дожидаться завтрашней встречи? - понимающе усмехнулся тот. - Конечно, малыш, разомни лапы. Только лучше не ходи в сторону сквера. Помнишь старый дом Урбонасов?
- Конечно.
- Там новая семья поселилась. Берсерки. И у них недавно родился первенец.
Гунар кивнул. И впрямь, не стоило дразнить молодую мать запахом хищника. Он еще раз потянулся, распахнул дверь и быстрым кувырком с крыльца сменил форму. Втянул носом ставшие еще сильнее и ярче запахи, прыжком с места перемахнул калитку и затрусил в сторону ближайшего перекрестка. Бежать по с детства знакомым местам было легко, не страшно было спугнуть случайного прохожего, из-за чего Гунар не позволял себе таких прогулок по кампусу. Здесь же все давно привыкли к серым теням в темноте, да и днем рысящий по своим делам волк никого не удивлял. Подзабытая свобода заставляла ускорять шаг, и Гунар сам не заметил, как помчался прыжками вверх по узкой улице, мимо старой школы, по лестнице между домами и снова по улице, забирающей круто вверх. Наконец он пересек небольшую площадь, обогнул голые кусты боярышника, запрыгнул на выступающий из земли огромный валун и остановился, свесив язык. Отдышался, плюхнулся на живот, вытянув лапы вперед и положив на них морду. Площадь располагалась примерно на половине пути к вершине горы. Дальше дома почти прекращались. А на самой площади разместились смотровая площадка и станция канатной дороги, по которой можно было спуститься в центр или даже к самому порту.
Вид со смотровой площадки открывался отличный, но с камня, облюбованного Гунаром, он был еще лучше. Оборотень лежал и смотрел, как зажигаются и гаснут огни в городе под ним, как светит прожекторами никогда не отдыхающий порт, как далеко в море движутся крохотные огоньки кораблей. Он ни о чем не думал, словно исчерпал на сегодня все возможные темы и эмоции. И настолько ушел в себя, что хлопанье крыльев за плечом заставило его вздрогнуть всем телом.
Гунар повернул голову и увидел, как на камень рядом с ним приземлилась большая белая птица. Которая тут же встряхнулась, выпрямилась, пряча крылья за спиной, и превратилась в невысокую светловолосую девушку в голубых джинсах и вышитой рубашке.
- Привет! - сказала девушка. - Не помешаю?
Гунар тряхнул головой. В конце концов, этот камень не принадлежал ему, хоть он и предпочел бы побыть здесь один. Девушка немедленно воспользовалась разрешением и присела рядом, обхватив руками колени. Посмотрела вниз, вздохнула:
- А вид отсюда и впрямь отличный. Не знаешь, последняя кабинка вниз уже ушла?
Гунар пожал плечами, что в волчьем исполнении выглядело не так внятно, как хотелось. Но девушка поняла.
- Ты сегодня в неразговорчивом настроении, да? Но мне все же хотелось бы услышать хоть пару слов.
Пришлось вставать и перекидываться. Со вздохом проводя рукой по волосам он спросил:
- К-какие слова вы хотели бы услышать?
- Ну, например — привет, как я рад тебя видеть! Сто лет не общались!
Гунар прищурился, потом склонил голову на бок и принюхался. Осознание пришло не сразу.
- Ты… Нина?
- Ну наконец-то! Я уж боялась, что ты меня так и не узнаешь. Нам определенно нужно чаще встречаться.
- Нинка! Ну н-ничего себе совпадение.
- Какое там совпадение! Я позвонила твоему отцу — потому что кое-кто поменял телефон и не поделился им со старыми друзьями — и он сказал, что ты побежал на прогулку.
- Стой, откуда ты узнала, что я в городе?
- Моя мама работает с твоей тетей Эльзой. Она услышала от нее, что ты приезжаешь на каникулы, и рассказала мне.
- Мне иногда кажется, что в этом городе все либо мои родственники, либо знакомы с ними, — беззлобно проворчал Гунар.
- А знаешь, может быть так оно и есть, — хихикнула Нина. - Ну так вот, мама сказала мне, а я решила не терять времени даром и ловить тебя сразу.
- Но откуда ты знала, где меня… ловить?
- У тебя всегда было три любимых места. Библиотека уже закрыта, в крепость ты ночью не пойдешь. Остался этот камень. - Поймав удивленный взгляд Гунара Нина чуть смутилась. - Скажем так… в пятнадцать лет я была… слегка… влюблена в тебя. Достаточно, чтобы выучить все твои привычки.
- О. Я н-не знал… я думал, мы просто друзья.
- Конечно ты не знал. Я не хотела эту самую дружбу портить.
- Прости…
- Да не виноват ты. К тому же это давно прошло. А вот дружба, я надеюсь, осталась. Ведь осталась?
- Конечно, — решительно кивнул Гунар, мельком подумав, почему у него вообще лучше получается дружить с девушками, чем… что либо еще. Впрочем, в их семье все находили спутников жизни довольно поздно.
- А раз мы друзья, немедленно скажи, когда мы, наконец, сможем собраться всей бандой?
- Всей?
- Ну… Уве сейчас в рейсе, а Елена вышла замуж и уехала. Но все остальные здесь и очень хотят тебя видеть. Если ты не против, конечно.
- Не против. Только не завтра, ладно?
- У вас семейное сборище, да? Конечно. Но как насчет послезавтра?
- Я… наверное.
- А точнее? Ну же, Гунар.
- Хорошо, давай послезавтра.
- Вот и отлично! Я всех оповещу. И сообщу тебе время и место, ага? До встречи, Серый!
Она мгновенно покрылась перьями и сорвалась с камня, чуть не зацепив Гунара крылом. Он покачал головой, приходя в себя. Нинка всегда была стремительна, как ветер под ее крыльями. А еще считается, что птице-девы спокойны и грациозны. Они с ребятами когда-то шутили, что ей бы больше подошли соколиные крылья, а не тяжелые лебяжьи.
Фыркнув, Гунар обернулся и потрусил вниз, домой. Если впереди его ждали два насыщенных общением дня, стоило хотя бы попытаться выспаться.

---

День 6 - Ты наш спаситель

Уж простите, что получается мрачно.
Когда Гунар наконец заставил себя разжать руки и отстраниться, старательно пряча мокрые глаза, его спутники уже оказались в доме. Владимир тактично возился с дровами в камине, повернувшись ко всем спиной, Инга проскользнула на кухню и чем-то там звенела, и только маленькая Стася нетерпеливо дергала деда за штанину в ожидании своей порции объятий.
- Я пойду умоюсь… с дороги, - буркнул Гунар, направляясь к лестнице.
- Вещи наверху, - сообщил Владимир. Разумеется он успел уже занести сумки Гунара в его комнату.
- Спасибо.
В ванной, дверь в которую располагалась как раз напротив двери в его комнату, Гунар поплескал в лицо холодной водой, потом долго разглядывал себя в зеркале. Красные глаза, печально опущенные губы, взъерошенные волосы. Если б его увидел сейчас кто-то из однокурсников, ни за что не узнал бы всегда собранного и спокойного Гунара Зведраса. Нет, он не стеснялся своих чувств и не боялся проявлять эмоции. Просто так уж были устроены волки, что отдаться чувствам они могли только в окружении своих. Только вместе стая могла открыто выражать радость или гнев, восторг или скорбь. И да, Гунар осознавал, что, несмотря на его собственные многочисленные возражения, понятие стаи никогда не устареет для его народа.
Он знал, не далее чем завтра все мохнатые Зведрасы, что присутствуют сейчас в городе, обязательно соберутся в соседнем лесу, который издавна был поделен между здешними оборотнями. Соберутся, чтобы пробежать вновь своими тропами, пометить свою территорию, а затем на центральной поляне вместе излить в ночное небо свои надежды и боль. Звериная форма позволяла выпустить на волю чувства в их самой чистой форме. Но даже и в двуногом виде волки были гораздо более эмоциональны среди своих, не позволяя чужакам заглянуть за фасад холода, спокойствия или, как в случае Инги, сарказма.
Гунар наконец выпрямился, обтер лицо полотенцем. Подумал, потом откопал в своем шкафу старую рубашку и натянул ее вместо дорожного свитера. Рубашка пахла домом и стаей, она легла на плечи теплым объятием. И почему он так не хотел возвращаться? Боялся, что его осудят? Прятался от грустных воспоминаний? Но память всегда была рядом, за плечом, а осудить себя он и сам умел. «Дур-рак!», с чувством сказал он и буквально слетел по лестнице вниз.
Владимир все еще сидел возле камина, на этот раз с газетой. Он отказывался расставаться с этой старомодной привычкой, считая гаджеты игрушкой для молодежи. Что выглядело вдвойне забавно, если учесть, что отец Гунара, который был старше зятя втрое, с искренним азартом кидался осваивать любую компьютерную новинку, попадавшую ему в руки. Заслышав шаги на лестнице, Владимир неторопливо сложил газету и кивнул на дверь кухни. Дополнительного приглашения Гунару и не требовалось.
На кухне царило оживление. Стол был накрыт знакомой желтой скатертью, уставленной едой. Стася, старательно высунув язык, раскладывала вилки возле тарелок, Инга переставляла блюда и миски, чтобы расчистить место для запеченного окорока, который ловкими движениями нарезал отец. И обещанный ежевичный пирог отдыхал на тарелке возле плиты, и наверняка где-то в холодильнике пряталось мороженое. Гунар втянул носом умопомрачительную смесь ароматов.
- Ну, зачем вы это все? Не надо было так суетиться…
- Надо, - проворчал отец. - Не так часто мой младший сын осчастливливает нас своим присутствием. Уж если это не повод накрыть стол…
- Пап, ну ты же знаешь.
- Знаю-знаю, - отец на мгновение поднял взгляд и улыбнулся, показывая, что ворчание это не всерьез. - Институт межрасовой истории, уникальная возможность, легендарные экспонаты. Я понимаю, почему ты уехал, Гунар. Я рад за тебя, рад, что ты получил эту возможность. Но не требуй, чтобы я не скучал по моему малышу.
- Я не малыш, - фраза была такой привычной, что произносилась без участия сознания.
- Ты всегда будешь моим малышом, - так же привычно возразил отец. - Моим младшим сыном.
- И моим маленьким братиком! - жизнерадостно добавила Инга.
Гунар только вздохнул. Быть младшим в семье всегда нелегко. Особенно когда у тебя целых четыре старших сестры, а единственный брат старше настолько, что его внуки уже заканчивают школу.
Его родители, Артур и Вера Зведрас, были уже немолоды, когда решились на еще одного ребенка. Полторы сотни лет не считались старостью для оборотней, но обычно возраст расширения семьи ограничивался первой сотней. Но мама настаивала, что после череды девчонок ей очень хочется снова испытать, что такое быть матерью мальчишки. Возможно, в этом была ее ошибка. А может быть роды не имели никакого отношения к той болезни, которая отняла ее жизнь всего через полгода. Но факт остается фактом, Артур остался один в с младенцем и десятилетней дочерью. Разумеется, другие дети не оставили его без помощи. Сколько Гунар помнил себя, в доме постоянно гостил либо кто-то из старших сестер, либо дочери старшего брата, племянницы Гунара. Стоит ли удивляться, что почти вся семья относилась к нему как к всеобщему ребенку. И только Данка, младшая из старших, как она любила себя называть, оставалась ему именно сестрой, верной соратницей и зачинщицей в большинстве их общих приключений. Самым близким ему человеком. До этого лета.
- Садитесь есть! - позвала Инга, и Гунар постарался отодвинуть печальные мысли подальше.
На какое-то время это ему удалось. Обед был вкусным и сытным, отец всегда любил хорошую еду и умел ее готовить. Причем не только мясо, чем грешили многие оборотни-мужчины. За едой он рассказывал о последних городских новостях, они с Ингой обсуждали шансы, что их район затронут планы перекладки дорог, и дружно высмеяли слухи о том, что в загородном лесу видели диких волков. В самом деле, серые хищники ни за что не стали бы селиться в месте, так качественно обжитом и помеченном оборотнями. Стася развлекала всех историями из жизни первого класса, удивительно сложными и запутанными, в которых она всегда оказывалась главным героем и победителем. Владимир как обычно молчал, лишь иногда вставляя пару слов там, где требовалось его мнение. Гунар тоже отмалчивался, лишь ответил коротко, что да, ему удалось попасть на практику туда, куда он хотел, и да, он доволен своим руководителем. Рассказывать о том, что благодаря ему этот самый руководитель впал в регенерационную спячку на неопределенный срок, он не стал.
Разумеется, долго это тянуться не могло. После щедрой порции пирога с мороженым они совместными усилиями быстро убрали со стола и вымыли посуду, после чего Инга подхватила на руки упирающуюся Стасю и заявила, что им пора домой. После еще одной череды объятий Гунар наконец остался наедине с отцом. И ничуть не удивился, когда тот подтащил поближе к камину второе кресло, опустился на свое любимое место напротив него и сказал:
- Ну, рассказывай.
Гунар со вздохом сел в кресло, поерзал, устраиваясь. Страшно тянуло обернуться, но сейчас было не время. Он наклонился вперед, оперся локтями в колени. Бросил взгляд на отца.
- Откуда ты знаешь, что мне есть, что рассказать?
- Тебе всегда есть, что рассказать, - улыбнулся отец. Тут же посерьезнел. - Ты изменился, Гунар. Когда ты уезжал, в тебе горел огонь. Я боялся, что он сожжет тебя, и когда ты отказался приехать осенью, я заподозрил, что что-то неладно. Но сейчас этого огня в тебе нет. И это пугает меня еще больше. Сейчас я вижу в тебе только пепел. Скажи мне, малыш, что ты натворил?
- Все-таки дар бабки Дейдры достался не только дочерям, - вздохнул Гунар. - Ты всегда умел заглядывать в души, папа. Меня действительно сжигал огонь, папа, сжигали гнев и боль, и все, чего я хотел — наказать виновных, восстановить справедливость.
- Ты всегда был борцом за справедливость, малыш. Но ты ведь знаешь, смерть Дануты была случайностью. Никто не виноват…
- Что слухи о бешеных собаках в пригородных поселках отметались и замалчивались? Что никто не взялся их расследовать? Что лесным хозяйствам проще откупиться от инспекции, чем проверить поголовье диких животных? Что единственная болезнь, от которой у оборотней нет иммунитета, это бешенство, но сделать прививку от него обязательной «не представляется целесообразным»? Что бешеная лисица оказалась в центре города? Что Данка оказалась быстрее меня, но не быстрее смерти?
- Сынок… - в голосе отца звучала неприкрытая боль. - Сынок, ты не виноват в том, что случилось, слышишь?
- Я мог бы успеть оттолкнуть ее…
- И тогда мы оплакивали бы тебя.
Гунар пожал плечами. Говорить банальности не хотелось, поэтому он просто продолжил свой рассказ.
- Меня сжигала жажда справедливости, но я знал, что не смогу добиться ее, что никто не сможет этого сделать. Это сводило меня с ума. И тогда я… я решил… расширить свои возможности.
- Как?
И Гунар рассказал отцу о своем безумном плане. О том, как он нашел в университете студентов с пуристскими взглядами и сколотил из них группу. Как убедил их провести обряд пробуждения бога, а когда в этот обряд случайно вмешалась его знакомая, он использовал ее, манипулировал ею, чтобы заставить завершить обряд. А когда это удалось и бог, которого он сам выбрал, тот самый Нуада из историй бабки Дейдры, действительно пробудился и предстал перед ним во плоти, Гунар вызвал его на поединок. Ибо по древнему закону победивший в честном поединке имеет право потребовать от побежденного подчинения. Гунар объяснил, что собирался потребовать, чтобы бог наделил его своими способностями, чтобы он мог помочь всем, кто в этом нуждается.
- Зачем? - Отец непонимающе покачал головой. - Ты правда думал, что люди поблагодарят тебя? Скажут — ты наш спаситель?
- Мне не нужны были благодарности. Я хотел справедливости, понимаешь? Я просто хотел восстановить порядок.
Гунар рассказал, что бог согласился на поединок. Рассказал о встрече на поляне фей и сознался, что еще уезжая из дома, утащил из семейного сейфа прадедовский меч-кладенец. Он набрал побольше воздуха в грудь и виновато выдохнул:
- Я проиграл поединок, отец. Я проиграл, и значит, все это было напрасно. А те, кого я использовал в своих целях, решили использовать меня, но что еще хуже — они решили использовать тех, кто был со мной. Часть пуристов из тех, что я собрал, захватили нас с Галиной и оказавшегося рядом моего руководителя, Витуса Магнуса. Они собирались провести ритуал на крови и пробудить других богов. Чудо, что парень Галины вместе с милицией успели вовремя остановить это все. Он чуть не умер, этот парень. А Магнус был ранен настолько серьезно, что теперь никто не знает, когда он проснется.
Гунар соскользнул на пол, опустился на колени рядом с креслом отца. Он сделал это не задумываясь, словно им руководил неведомый инстинкт. Не поднимая головы, он тихо сказал:
- Теперь я точно виноват. Я натворил столько глупостей, подверг опасности многих, и все из-за своей дурацкой гордости. Я виноват, папа, и я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, но…
Тяжелая ладонь отца легла ему на загривок. Старый волк помолчал немного, потом вздохнул и провел щекой по волосам Гунара, отмечая своим запахом.
- Я всегда тебя прощу, малыш. Потому что ты мой сын. Потому что я знаю, что ты хороший мальчик. Я лишь надеюсь, что ты сможешь простить себя сам, Гунар. Очень надеюсь.

---

День 5 - Дом там, где тебя помнят

Когда за окном замелькали сначала новостройки новых районов, а потом и старые городские дома, с их белыми стенами, деревянными балками и разноцветными крышами, Гунар наконец встряхнулся и соскользнул с сидения на пол, оборачиваясь. Помог семье в соседнем купе снять сверху тяжелые сумки, поддержал старинного вида плетеный короб, пока лесовик влезал в крепившиеся к нему лямки, заглянул на всякий случай под лавки, но не нашел ничего забытого. И только когда вагон почти опустел, он закинул за плечи рюкзак, подхватил сумку и зашагал к выходу.
Только Гунар успел спрыгнуть на перрон, как в него врезалась огненная ракета, тут же повисшая камнем у него на шее. Громкий визг «Дядя Гунар» резанул по ушам, и оборотень пожалел, что не может их прижать, как в звериной форме. Свободной рукой он подхватил висящий на шее и грозящий свалиться груз, когда рядом кто-то устало вздохнул.
- Анастасия, ты же обещала вести себя хорошо, если мы возьмем тебя с собой.
- А я хорошо-о-о…
- Ты чуть не уронила дядю.
- Волк, которого может сбить с ног восьмилетний ребенок, абсолютно заслуживает такой участи, — вмешался насмешливый женский голос.
Гунар наконец смог перевести дыхание, чуть передвинул в сторону все еще не отпускавшую его Стасю, отметив, что скоро племяшка перестанет легко помещаться у него на руках, и улыбнулся высокой женщине в кожаных брюках и толстом рыжем свитере, через плечо которой была перекинута длинная русая коса.
- Я тоже рад тебя видеть, Инга. Владимир, здравствуй. - Он кивнул зятю. - Что вы тут делаете?
- Фу, братишка, как невежливо! - тут же вмешалась сестра. - Разве так благодарят тех, кто спасает тебя от толкучки в общественном транспорте?
- Мы тебя встречаем! - радостно пояснила Стася и потерлась щекой о его шею. Гунар вдохнул сладкий щенячий запах и почувствовал, как его понемногу отпускает тревога.
- Но я ведь никому не сообщал, когда приезжаю, — спохватился он. - Как вы…
- Тетя Ира, — коротко пояснила Инга. Большего и не требовалось. Ирина, младшая дочь бабки Дейдры, обладала экстраординарными даже для баньши способностями к предвидению. Никто никогда не мог вычислить, по какому принципу к ней приходят видения, однако они всегда оказывались полезными. А потому никто не спорил, если тетя Ира что-то говорила.
- Она вас прислала?
- Нет, просто позвонила и сказала, как жаль, что ты приедешь в пятницу, потому что в этот день с утра в автобусах полно людей.
- Я мог бы дойти пешком.
- С вещами? Семь километров, большинство из них — на подъем?
- Ты сомневаешься, что я на это способен?
- Нет, я начинаю сомневаться, что ты действительно хотел приехать. Ты не спешишь домой, братишка.
Гунар отвел взгляд.
- Я ведь все равно дошел бы.
- Что-то случилось, малыш? - голос Инги потерял вечную насмешливую нотку.
- Да. И ты прекрасно это знаешь.
- Гунар…
Он все еще отказывался поднимать взгляд, но когда руки сестры обняли его, когда она потерлась подбородком о его волосы, Гунар на мгновение не сдержался и заскулил. Он тут же оборвал себя, чувствуя, как пристыженно краснеют уши, но Инга только крепче обняла его.
- Нам всем не хватает Дануты, братик. Нам всем больно. Но стая должна держаться вместе.
Гунар хотел возразить, хотел огрызнуться, как обычно, что это устаревшее понятие, хотел отстраниться от непрошеной заботы. Но тут он почувствовал, как маленькая Стася трется щекой о его волосы, инстинктивно копируя движения матери. Потому что чувствует их горе и хочет помочь, как умеет. Как подсказывает ей ее природа. И кто он такой, чтобы отворачиваться от наивной, но искренней помощи?
Он проглотил подступившее к горлу чувство вины — снова он подвел всех — и заставил себя кривовато улыбнуться.
- Ты права, Инга. Поехали домой.
Сестра тут же отпустила его, мгновенно снова превратившись в обычную уверенную женщину со смеющимися глазами. Владимир скользнул по Гунару понимающим взглядом, похлопал по плечу, заодно подхватил висевшую на нем сумку и перехватил ее другой рукой. Вот за что Гунар ценил зятя, так это за понятливость и способность использовать минимум слов и движений с максимальной эффективностью.
Машина Инги, юркий ярко-синий «Слейпнир», оказалась совсем близко, возле самого входа в вокзал.
- Как ты умудрилась отхватить такое удобное место? С ночи занимала? - не удержался Гунар.
- Нет, просто мне повезло — оно как раз освободилось, когда мы подъехали.
- Мы и еще две машины перед нами, — напомнил Владимир.
- Они были слишком медлительны, — Инга отмахнулась и щелкнула брелком, открывая все двери сразу. Владимир привычно скользнул на пассажирское место впереди, Гунар помог Стасе активировать зачарованные ремни на заднем сидении и устроился рядом с ней. Племяшка даже забыла пожаловаться на то, что она слишком большая для детской защиты, она была слишком увлечена тем, чтобы руками изобразить маневр, который Инге пришлось совершить, чтобы обогнать двух других претендентов на место.
- Мама повернула так быстро, что мы поехали боком, вжжж! У дяди в другой машине аж клыки выросли от удивления!
Гунар подумал, что вряд ли дело было в удивлении. Ткнул Ингу пальцем в плечо.
- Ты уверена, что это такая хорошая мысль — дразнить берсерка за рулем? Особенно, когда рядом ребенок.
- Почему ты думаешь, что это был берсерк, а не волк?
- Потому что волка бы ты не обогнала.
- Ха! Еще как обогнала бы!
- И все же, рисковать ребенком…
- Уймись, Гунар! Со Стасей ничего бы не случилось. Я отлично умею водить, и способна за себя постоять. К тому же Влад может успокоить недовольных водителей одним взглядом.
- Могу, — кивнул зять.
Гунар знал, что это вовсе не преувеличение. Он набрал полную грудь воздуха, зажмурился, выдохнул. Открыл глаза, поймал в зеркале взгляд сестры.
- Прости, я просто… волнуюсь. За вас всех.
- Я знаю. Все будет хорошо, братишка.
Инга завела машину и принялась осторожно выруливать в сторону проспекта. Лицо ее было спокойным, но Владимир, лучше знавший жену, положил руку ей на плечо и долго не убирал. Гунару же пришлось быстро отвлечься, потому что Стася сочла необходимым прямо здесь и сейчас начать рассказывать дяде все, что случилось с ней за прошедшие месяцы. Он слушал ее путаный рассказ, не забывая вовремя кивать и выдавать короткие восклицания в нужных местах. А за окном плыли знакомые улицы, аккуратные домики старого города, между которыми маячили осторожно вписанные, чтобы не разрушить гармонию, современные административные здания. Потом возникли дома поновее, бывшая рабочая окраина. Наконец машина свернула на неширокую улицу, усаженную липами. Гунар почувствовал, как сильнее забилось сердце. Вон на то дерево он впервые залез в пять лет. Вон за тем забором росла яблоня, за плодами которой охотились все окрестные мальчишки, и которую хозяин дома охранял с особой страстью. А вон за этим столбиком…
Дом ничуть не изменился. Разумом Гунар понимал, что он и не мог поменяться всего за несколько месяцев, но разум в кои-то веки отказывался контролировать чувства. Почти не слушая, что говорят сестра и Стася, он с трудом дождался, пока машина остановится, и выпрыгнул на песок, которым был присыпан въезд во двор. Стены знакомого неуловимого оттенка, серо-розового, словно небо на грани рассвета. Серая крыша. Окна с синими ставнями, за ними ажурные, еще матерью связанные занавески. Темно-синяя дверь с литым украшением в виде оскаленной волчьей морды. Он распахнул ее, почему-то даже не сомневаясь, что заперто не будет. Нос наполнили знакомые запахи — книги, цветущая герань, горящие дрова. И что-то еще… такое неуловимо знакомое. Гунар опустил голову, принюхался. Удивленно поднял глаза и столкнулся взглядом со стоящим в дверях кухни отцом.
- Ежевичный пирог? Ты помнишь…
- Что это ваш с Дану любимый десерт? Разумеется, я помню.
Отец улыбнулся, протянул руку, и Гунар сам не заметил, как оказался в его крепких объятиях.
- Конечно я помню, малыш, — шептал отец, и все гладил, гладил его волосы. А Гунар глотал слезы и жадно вдыхал запахи дома. Потому что дом — это место где тебя всегда помнят. И всегда ждут, что бы ты ни натворил, в чем бы ты ни сомневался и как бы тебе ни было страшно.

---

День 4 - Мальчик с мечтой

Что-то историй в этой истории становится все больше
Когда Гунар проснулся, он не мог вспомнить, как уснул. И как успел перед этим обернуться — тоже не помнил. Щедрого на угощение и истории попутчика нигде не было видно, наверное, он вышел на одной из станций ночью. За окном понемногу светало, бегущие мимо деревья были подсвечены сзади бледно-розовым светом. Гунар положил морду на стол и принялся наблюдать, как светлая полоса за окном становится все шире, постепенно захватывая все небо, и при этом бледнея, из розовой превращаясь в бледно-желтую, потом серую, потом голубую. День обещал быть ясным. Деревья здесь, к северу, уже растеряли большую часть осенней красоты, царапая небо голыми ветвями, но их монохром разбавляли многочисленные сосны и ели. Летом и в начале осени хвойный лес скромно прячется за спинами более нарядных лиственных сородичей, но стоит тем избавиться от листвы — глаз начинает различать в хвое множество оттенков. Изумрудный, оливковый, болотный, темно-бирюзовый, голубовато-зеленый… Художник, наверняка, мог бы назвать еще больше. Гунар художником не был, но это не мешало ему любоваться знакомым с детства пейзажем.
Ему не было нужды смотреть на часы или сверяться с расписанием, он мог с точностью до минуты предсказать, когда лес начнет отступать в сторону от дороги и потихоньку расти, карабкаясь на склон невысокой горы. Когда туман меж деревьев расступится, открывая взгляду развалины крепостных стен и одинокую сохранившуюся башню на вершине. Когда пестрый ковер у подножия горы рассыпется на отдельные лоскутки крыш, а за ними замаячит что-то большое, сине-серое, вечное… море.
Гунар знал, что сейчас поезд замедлится и будет еще почти час ползти через пригородные поселки. Когда-то это были родовые поселения различных рас. Их жители предпочитали жить среди своих, но все же не отказывались от общения и торговли с соседями. Так и возникла сначала большая ярмарочная площадь у подножия горы, потом крепость, охраняющая покой торговцев и покупателей. Со временем кто-то из купцов решился построить себе склад и дом рядом с площадью. Возникли, как грибы, харчевни и трактиры, чьим хозяевам было проще жить там же, где они работали. Появились ремесленники, обслуживающие гарнизон крепости, состоявший из северных берсерков, и тоже селившиеся неподалеку. Постепенно расы перестали сторониться друг друга, появились смешанные семьи, и маленькое поселение вокруг ярмарочной площади превратилось в город, быстро превзошедший в размерах старые поселки. Теперь уже они обслуживали нужды города и возникшего рядом морского порта, их жители постоянно пополняли ряды горожан. А уж когда в прошлом веке здесь появились заводы — сначала кораблестроительный, потом древообрабатывающий и крановый…
Гунар тихо хмыкнул. Он словно снова заглянул в учебник. Однако историю родного города он отлично знал задолго до того, как прочел о ней в книгах. Он узнавал ее с самого детства, слушая рассказы отца и бабушки, разглядывая коллекцию старинных монет, собранную братом, выкапывая в морском песке деревянные корабельные гвозди, просмоленные и задубевшие от соленой воды до прочности металла, лазая вместе с сестрой по развалинам крепости.
Его всегда привлекало то, что случилось давным-давно. Больше порой, чем то, что его окружало сейчас, чем все современные удобства и технические игрушки, так любимые его сверстниками. Инга шутила, что он опоздал родиться на несколько веков. Он не обижался. Он даже в чем-то соглашался с сестрой. Но если уж ему досталось родиться в этом веке, Гунар хотел как можно больше узнать о том, что было раньше. Еще в семь лет на вопрос дядюшки, кем он будет, когда вырастет, он решительно ответил — историком. И с тех пор ни разу не усомнился в своем пути.
Гунару было любопытно все. Но если уж быть совсем честным, то больше всего его, конечно же, интересовала крепость. Впрочем, как и большинство мальчишек в городе, и изрядную долю девчонок тоже. Он сотни раз бывал в городском музее и знал все экспонаты в зале, посвященном крепости. Он перечитал все книги в городской библиотеке и мог бы наизусть пересказать родословную Бьёрна Сивого и путь, которым он привел с Севера свой клан, прослышав, что здесь нуждаются в защите от разбойников и пиратов и готовы за нее платить.
Но самая интересная, самая страшная, и красивая, и леденящая кровь история не была записана ни в одной книге. Однако откуда-то ее знали все мальчишки, и с удовольствием пересказывали ее темными вечерами, собравшись у костра, который им никто не разрешал разводить, и пугая малышей, только-только доросших до того, чтобы их отпускали из дома одних.
Была это история об Эдальрике, внуке того самого Бьёрна. Был он велик и могуч, даже больше знаменитого деда, и в медвежьей форме достигал в высоту четырех метров, мог лапами вырвать из земли вековой дуб и одним ударом лапы убить взрослого лося. Что уж говорить о менее крупных противниках — никто не мог сразиться с Эдальриком и победить. При всем том Эдальрик был справедливым вождем, и никогда не злоупотреблял своей силой. До тех пор, пока не встретил Лайне.
Дальше история становилась более смутной. Кто-то говорил, что Лайне была сиреной, кто-то называл ее птице-девой, а кто-то — дочерью морского царя, повелителя народа моря. Но все рассказчики сходились на том, что увидев Лайне на морском берегу, Эдальрик потерял покой, и поклялся не спать и не есть (и не ходить в туалет, добавлял тут кто-то из менее впечатлительных слушателей, вызывая всеобщий смех и шиканье), пока Лайне не станет его женой. Девчонки на этом месте мечтательно вздыхали, а мальчишки крутили пальцем у виска. Эти взрослые с их взрослыми причудами! Впрочем, если верить историям, Эдальрик и впрямь лишился рассудка, и когда упрямая дева в третий раз отвергла его ухаживания, он призвал свою дружину к оружию, напал на дом ее отца, перебил всех ее родичей мужского пола, а женщин отдал своим воинам. Лайне же он силой взял в жены и увез с собой в крепость.
Понятно, что такие действия не могли вызвать одобрение окружающих. Дружине полагалось охранять покой окрестных жителей, а не нападать на них. Да и сами воины не очень-то уютно чувствовали себя после случившегося. Начали ворчать, что безумный предводитель принесет несчастье клану, что найдутся дальние родичи, желающие отомстить за убитых, и тогда пострадают не только виновные, но и все, кто попадется под горячую руку. Но подобное недовольство — дело не быстрое. Пока ворчание перешло в разговоры, разговоры в планы, а планы превратились в возмущенную толпу, окружившую крепость и ворвавшуюся в отрытые изнутри ворота, Лайне успела родить двоих детей-близнецов, а они успели подрасти и научиться ходить. И вот толпа ворвалась в крепость, и Эдальрик понял, что ему не остановить их и не вырваться наружу, что даже его звериная мощь не поможет против толпы, и его просто забьют кольями, как медведя в берлоге. И тогда он поклялся,что если умрет он, то и детям его не жить. Обнажил он меч и двинулся к комнате близнецов. Однако Лайне оказалась умна. За время, проведенное в крепости, она успела изучить все ее уголки и найти потайные ходы, скрытые в стенах. Заслышав шаги безумного мужа, она открыла потайную дверцу и приказала малышам спрятаться в стене и не появляться, пока она не позовет их словами колыбельной. Ворвавшийся в комнату Эдальрик разнес всю мебель на куски, но не смог найти детей, а Лайне на его вопросы и угрозы только смеялась. Когда до той комнаты добралась толпа, они нашли у стены окровавленное тело Лайне. На ее разбитых губах застыла улыбка, а рядом лежал Эдальрик. Он убил жену, а потом сам бросился на меч.
Тело безумного вождя сбросили в море, Лайне похоронили по обычаями ее народа, а вот детей никто больше не видел. Пришедшие обыскали всю крепость, звали их по именам, но никто им не ответил. Наверное, малыши так и прятались в стене, пока не умерли от голода и жажды. Так завершал историю рассказчик. И обязательно находился кто-нибудь, кто подхватывал:
- А может быть, они все еще прячутся там, в потайных ходах, и ждут, когда мать позовет их. Говорят, в лунные ночи призрак Лайне бродит по развалинам крепости и бесплотными губами поет старинную колыбельную, но никто не слышит ее, и мелодия давно забыта, и потерянные дети до конца вечности обречены блуждать в темноте.
И соврал бы тот, кто сказал, что на этих словах не чувствовал потусторонний холод и страх.
Гунар, как и все местные жители, услышал эту историю в глубоком детстве, и его до глубины души поразила несправедливость произошедшего. Ему даже снились не раз эти потерянные близнецы — мальчик и девочка, хотя все легенды умалчивали о том, какого они были пола. Снилось, как он ведет их за руки через темноту и обещает, что скоро все будет хорошо. Проснувшись, он еще долго чувствовал холодное прикосновение к ладоням.
Когда-то маленький Гунар мечтал, что вырастет, прочтет все книги и обязательно найдет в них слова старинной колыбельной. И тогда малыши услышат обещанный сигнал, смогут покинуть свое укрытие и наконец-то обретут свободу.
Потом он вырос. Прочел сотни и тысячи книг. Хорошо уяснил разницу между историей и легендой, между реальностью и вымыслом. Мечта ушла, сон тоже перестал сниться. Но до сих пор в тяжелые моменты, когда Гунар чувствовал, что он не справился, что он подвел кого-то, он ощущал фантомные детские пальчики, выскальзывающие из его ладони.

---

День 3 - Ежевичный пирог

Ох, что-то тяжко идет. Но главное - идет!

- Давным-давно, когда дед моего деда был маленьким ребенком и только учился играть с камнями, жил наших краях Хитроумный Элек, — чуть нараспев начал Дилшот, и стало понятно, что он и впрямь умет рассказывать.
«Среднеазиатские дэвы принадлежат к культурам с многовековой устной традицией», — гласил параграф в учебнике для первого курса. - «Письменность появилась у них лишь в прошлом веке, и до сих пор не стала общепринятым способом сохранения истории. С появлением цифровых носителей именно они считаются предпочтительной формой записи». Гунар подавил профессиональный порыв включить диктофон. Это не университетская практика, напомнил он себе, и у диплома твоего совсем другая тема. И вообще… Что вообще — он не успел додумать, быстро вовлеченный в историю умелым рассказчиком.
- Хитроумным Элека называли все, кто его знал, сам же он никогда с этим именем не соглашался, но и не спорил с друзьями. Он вообще редко с кем спорил, этот Элек. Скажут ему, бывало: «Эй, Элек, идем играть в кости!» А он не спорит, соглашается, мол, идем. Скажут: «Эй, Элек, сыграем на твоего ишака!». И тогда он не спорит, почему бы, мол, не сыграть. Скажут: «Смотри, я выиграл!» — снова соглашается. И ишака отдает безо всяких споров. Нагрузит потом, бывало, выигравший на ишака свои вещи да товары, и отправится на базар в соседней долине. Но стоит ему отвлечься или заговорить с кем, как ишак развернется и пошагает себе спокойно обратно, шаг за шагом, шаг за шагом. Да так тихо и спокойно идет, что никто и не заметит, а как заметят — его уже нигде и нет. Хватятся ишака, станут искать по следам — приведут следы прямиком к дому Элека. А тот и спорить не будет, так, мол, и есть, пришел ко мне ишак, и груз на него навьючен был, тюки да корзины. Ах, какие сладкие были персики в тех корзинах. Жаль, съесть их пришлось, чтобы не испортились, а то обязательно бы с вами поделился! А если были в тюках вещи какие — никогда Элек не отказывался вернуть их хозяину, он чужого никогда не брал. Вернет он вещи, а хозяин ему в благодарность десятую часть от их стоимости, как полагается по закону всякому, нашедшему потерю. Были такие, кто сердился и уверял, что Элек нарочно ишака подучил, чтоб уходил от других хозяев, но Элек только руками разводил. Всем известно, ишак зверь упрямый, себе на уме, чего не захочет — ни за что делать не станет, а что захочет — не остановить его. Так разве ж Элека вина, что ишак не хочет больше никому служить? Разве его вина, что он такой хороший хозяин, что зверь всегда к нему возвращается? Люди поворчат-поворчат да и отступятся, потому что и правда, ни в чем Элека вины нету.
Рассказчик хлопнул себя по коленям, восхищаясь героем. Девчонка из соседнего купе захихикала, лесовик промычал что-то одобрительное, а женщина, лежавшая на полке над ним, со смехом протянула:
- Ишь ты, и впрямь хитроумный!
Гунар же слегка поежился. История была забавной, безусловно, и рассказывал ее Дилшот талантливо, но думать о вине и невиновности совершенно не хотелось. Может быть дэв заметил этот жест, а может быть просто решил продолжить развлекать растущую аудиторию — к ним присоединились родители девочки — но он пригубил чай и все так же нараспев начал следующую историю.
- Говорят, этот Элек взял себе в жены крылатую пери. Как все из ее народа, была она красавицей, умела плести волшебство, беседовать со зверями и птицами. Где Элек ее нашел и как уговорил пойти за него, никто не знает. Одни говорят, он завлек ее хитростью и обманом, другие, что ей понравились его шутки и острый ум. Эта пери родила ему двух детей: девочку по имени Бахар и мальчика по имени Жон. Как водится, дочь унаследовала крылья и таланты матери, но умом пошла она вся в отца. Никто не мог с ней спорить и всегда она добивалась того, чего хотела. Сын же был, как и отец, дэвом, но от матери узнал язык зверей и птиц. Говорили, что он больше времени проводит, беседуя с лошадьми в стойле, с орлами в небе да с волками в степи, чем с соседями по деревне. Больше, чем животных, любил он только сестру. Только с ней мог говорить обо всем, только она могла уговорить его оторваться от беседы с сусликами в поле и пойти играть с ней в битву богов, искать сказочную пещеру или просто собирать ягоды дикого терна и абрикоса. И вот однажды дети искали кислые дикие яблоки на склоне горы. Они постепенно взбирались все выше и выше, пока не увидели среди кривых стволов трещину в горе. Это был вход в пещеру. Дело было к вечеру, и Жон стал говорить сестре, что мать ждет их дома, и что пора им возвращаться. Но конечно же Бахар не послушала его и отправилась исследовать пещеру. И конечно же Жон не мог оставить ее одну и полез за ней следом. Они шли по темному длинному коридору, с трудом нащупывая дорогу под ногами, как вдруг впереди засветились два больших круглых глаза!
История катилась вперед по накатанному пути, смелые дети раз за разом обводили вокруг пальца злую ведьму-албасты, собиравшуюся ими пообедать, им помогали в этом быстрый ум Бахар и звериные друзья Жона. Гунар в какой-то момент поймал себя на том, что не очень вслушивается в детали. Перед его мысленным взором вставали вовсе не южные горы и не темные подземелья. Он видел полуразвалившуюся стену старой крепости, всю увитую плющом, и девочку-подростка, бесстрашно карабкающуюся на самый высокий камень. Он чувствовал боль в исколотых ладонях и аромат ежевики, которую они собирали и большая часть которой оказывалась у них в животах, не добравшись до пирога. Слышал голос сестры: «Иди сюда! Знаешь, как далеко отсюда видно? Аж до самого моря!» И свой собственный, совсем детский, испуганный голос: «Данка, слезай, упадешь! Ну Данка же!»
Воспоминание постепенно превратилось в сон. Глубокий крепкий сон, тот самый, что ускользал от Гунара которую ночь. Спокойный и радостный сон. И только к сладкому вкусу ежевичного пирога на языке неуловимо, но настойчиво примешивался соленый привкус слез.

---

День 2 - Я знаю толк в историях

Этим летом я вспомнила, насколько люблю поезда. Это заметно, думаю
Ритмичный перестук колес не убаюкивал, но постепенно вводил в транс. Остальные звуки сливались в неразборчивый шум, нос щекотал запах средства, с которым стирали белье, под ним нотками скользили запахи многочисленной дорожной еды. Мысли тоже скользили, плавно перетекая одна в другую. Что он скажет отцу? И стоит ли говорить? Но ведь он никогда ему не врал. Конечно, умолчание не ложь, и если отец не спросит… но он ведь спросит. И тогда придется рассказать обо всем, что он натворил. А потом как-то вынести осуждение в глазах отца. Он вынесет, конечно, он его заслужил.
Гунара пугало другое — что, если отец тоже простит его? Как Галина, как Магнус, как Ну… Нед. Те, перед кем он виноват больше всего, кто больше всех пострадал из-за его безумия, словно бы сговорились забыть обо всем случившемся. И они не притворялись, Гунар видел, что они искренне простили его, и это сводило с ума больше всего. Спасало одно — феникс не забыл. Капитан Соколовский доведет дело до конца, до суда. И пусть Гунар будет там скорей свидетелем, чем главным обвиняемым, ведь формально он не нарушил законов, только внутренние правила кампуса, но сам факт не давал ему окончательно утонуть в горьком море вины.
Из круговорота невеселых размышлений Гунара вывел толчок. Кто-то врезался снизу в полку, на которой он лежал. Оскалившись, Гунар свесил морду вниз — и нос к носу столкнулся с высоким… очень высоким мужчиной. Собственно, рост и был причиной толчка — новый пассажир попросту не помещался на своем месте, упираясь головой в верхнюю полку.
- Прошу прощения, — пророкотал он. - Я не хотел вас потревожить.
Круглое лицо и разрез глаз выдавали в мужчине жителя Средней Азии. А богатая растительность на этом лице и выглядывавшие из волос по бокам лба рожки, не говоря уж о росте — представителя одной из ветвей расы дэвов.
Подумав, Гунар спрыгнул со своей полки, на лету оборачиваясь. Легко приземлился на ноги и кивнул, принимая извинения.
- Ничего страшного, я понимаю. У в-вас разве не двойной билет?
Мужчина виновато развел руками.
- Увы, свободных мест было мало, а мне очень нужно было уехать именно сегодня. Я постараюсь быть аккуратнее.
Гунар окинул взглядом широкие плечи, одно из которых упиралось в стенку, а второе почти перекрывало проход, голову, которую дэв держал склоненной к плечу, потому что иначе она просто не помещалась, и принялся складывать свою полку.
- Нет-нет, не стоит беспокойства!
- Меня это не побеспокоит. А вы сбережете голову, и шея не затечет.
Он всегда может устроиться в тамбуре или в купе проводников, в звериной форме ему будет удобно.
Дэв пригладил волосатую макушку, и широкое лицо его расплылось в улыбке.
- Тогда позвольте хотя бы угостить вас в благодарность?
Гунар хотел было отказаться, потом вспомнил что-то слышанное о восточных обычаях и неохотно кивнул.
Через несколько минут он уже сидел напротив соседа, который представился Дилшотом, и на столике между ними красовался синий чайник, и расписные пиалы, и пакет с чем-то незнакомым, но пахнущим умопомрачительно сладко. Все это Дилшот извлек из своей огромной сумки, как и несколько жестяных коробочек с чаем, из которых, после многозначительного хмыканья и обдумывания была выбрана одна. Кипяток для заварки принесла молоденькая проводница-кикимора, которая была вознаграждена добродушным комплиментом и горстью сластей и, смущенно краснея, скрылась в своем купе.
Еще через пять минут Гунар закрыл глаза и осторожно принюхался к ароматному пару, поднимающемуся над наполненной пиалой. Пить пока было слишком горячо, но и запаха хватило, чтобы его задранные к ушам плечи наконец расслабились и опустились. Еще один вдох, и он почувствовал как внутри тоже что-то расслабляется, разжимается.
- Магия? - насторожился Гунар.
- Просто хороший чай, — улыбнулся Дилшот, и кивнул на пакет. - Угощайтесь.
Гунар не стал отказываться, только сейчас сообразив, что не взял с собой никакой еды, а завтрак его состоял из кружки пустого кофе. Дэв тоже не отказал себе в удовольствии — в его рот большая сладкая лепешка поместилась целиком, и он довольно зажмурился, пережевывая ее. Какое-то время между ними царила уютная тишина, но вскоре Дилшот облизнул пальцы и мечтательно произнес:
- К такому угощению обязательно нужна хорошая история.
Гунар немедленно ощетинился — пока что фигурально, хотя и почувствовал, как волосы на затылке пытаются приподняться.
- Мне не о чем рассказывать,- рыкнул он.
- Это не страшно, — спокойно кивнул дэв. - По счастью, я знаю толк в историях. Можете спросить моих внуков.
И он довольно рассмеялся, погладив правый рог. Гунар хотел было возразить, что чужие истории его тоже не интересуют, но вовремя себя одернул. Во-первых, это было бы невежливо. Во-вторых, ему все равно не уснуть этой ночью. Так почему бы и не отвлечься от давно знакомых мыслей на что-то новое?
- Внуки это отличная рекомендация, — кивнул он. - Я буду рад услышать вашу историю.
Краем глаза он заметил, как лесовик на соседней полке отложил книгу и придвинулся к ним, а из-за перегородки блеснули любопытные глаза десятилетней девочки, и понадеялся, что история их всех не разочарует.

---

День 1 - Первый день летних каникул

Увы, лета я не обещаю

Гунар закинул рюкзак за плечи, взял в руки спортивную сумку и окинул взглядом комнату. В ней царил абсолютный порядок. Единственное, что напоминало о том, что здесь кто-то живет — книги на полке да черно-белое фото моря на стене. Ничего такого, чего он не сможет восстановить, если решит больше не возвращаться сюда.
Мысль была глупой — куда он денется, не бросит же университет за полгода до окончания? Но прогонять ее Гунар не стал и на всякий случай еще раз проверил выключенный холодильник. Он, как и все вокруг, блистал чистотой. Обычно Гунар не уделял столько внимания порядку, но ему нужно было что-то делать с собой в последние перед каникулами дни. Что угодно, только бы не думать ни о чем… опасном. Хорошо еще, что ему в свое время досталась комната на одного, и некому было наблюдать за его метаниями.
Фыркнув, Гунар развернулся и решительно вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Оставил ключи внизу у сонного вахтера. Тот был гулем и обычно работал по ночам, поэтому в ярком свете осеннего полдня выглядел растерянным. Вахтер автоматически перевесил ключи на крючок и никак не отреагировал на брошенное ему «До свидания».
В дверях Гунар столкнулся с компанией первокурсников, бурно обсуждавших какой-то семинар. Они с завистью покосились на его рюкзак. Им предстояло учиться еще полторы недели. На пятом курсе каникулы были длиннее, чем на остальных: студентам полагалось набраться сил перед последним рывком, перед завершением практики, основным экзаменом по специальности и защитой диплома. Гунар полагал, что на месте первокурсников тоже завидовал бы себе. Но он не был на их месте.
Выйдя на улицу он задрал голову, подставил лицо холодному ветру. Глубоко вздохнул. Поправил шарф на шее, лямки рюкзака на плечах. Мысленно куснул себя за пятки — нечего тянуть время — и направился на вокзал. В сторону автобусной остановки он даже не взглянул. Спешить было некуда, до поезда оставалось еще полтора часа. Он прекрасно успеет дойти пешком, а физическая нагрузка пойдет ему на пользу.
Поезд тоже не спешил. Гунар не стал тратиться на скорый, почему бы и не переночевать в поезде, а утром он уже будет готов. Готов вернуться домой, встретиться с родными, с отцом. Готов к радостным объятиям и заинтересованным вопросам. И к сочувственным взглядам, конечно. Вот по чему он точно не скучал. Что уж там, он даже на осенние праздники домой не поехал, лишь бы не чувствовать на себе эти взгляды. Отговорился занятостью, подготовкой к практике, делами. Что и говорить, дел он натворил много.
Гунар обернулся и уже волком запрыгнул на верхнюю полку. Повертелся на месте, улегся так, чтобы нос упирался в холодное стекло. Соседи по вагону даже не обратили внимания на его выходку. Никто не ворчал по поводу запаха псины или следов от когтей на простынях.
«Почему, собственно, ты ждешь враждебной реакции?» - спросил он сам себя. - «Ты ведь никогда не был таким раньше. С каких пор ты с таким подозрением относишься к окружающим?»
Ответ, впрочем, был очевидным. С лета. С тех самых пор, как весь его мир перевернулся и стал с ног на голову. Всего несколько месяцев назад, в первый день летних каникул, он вот так же трясся в поезде. Точно так же впереди ждали дом, отец и родные, объятия и вопросы. Только тогда он не боялся всего этого, он это предвкушал. Довольно жмурился, представляя, как обнимет сестер, как устроит щенячью кучу с племянниками. Он тогда спешил домой, и поезд тоже спешил, скорый поезд, приезжающий в город поздним вечером.
Как? Как всего за несколько месяцев все могло так кардинально измениться? И каким образом мир в его голове успел перевернуться не один, а целых два раза? Гунар тихо заскулил, тут же оборвал себя — что за щенячество, закрыл глаза и приказал себе спать и ни о чем не думать.
Приказ, как и все предыдущие разы, не сработал.

Получилось мрачновато, я знаю. Ну так, хочется темной и мрачной осени. А еще, боюсь, получается не совсем самостоятельная история, а прямое продолжение "Дипломной практики". Если что - ее можно найти по тегу writober.

---

Дайджест месяца

Или коротко обо всем.
Я два года не прикасалась к краскам. А потом вдруг взглянула на небо, восхитилась его цветом, пришла домой и нашла завалявшийся загрунтованный картон. Цвет, конечно, не поймала - я все еще не умею рисовать, но это и не главное, главное - что мне нравится процесс

Теперь мне только и остается, что любоваться на небо на картинке. Сначала потому, что я не выходила из дому из-за дурацкого вируса, гулявшего по школе и добравшегося и до меня. А вчера на нас свалилась пыльная буря, и небо стало желтым. Прям ностальгия по НьюДели, честное слово. Сегодня ветер утих, но пыль все еще висит в воздухе. И небо неправильного цвета, и свет словно в начале затмения. Говорят, поможет только дождь - но дождя в прогнозах не видно.

А я, вопреки болезни и прочим сложностям решила снова вписаться в райтобер. Для разнообразия, историю хочу писать не с нуля, а по уже придуманному миру и с уже известным героем. Это будет (надеюсь, что будет) еще одна история из мира Расхождения Сфер, придуманного мной на райтобер-2021 (если кому-то интересно, можно найти по тегу). А список тем мне приглянулся вот этот

Хотя не обещаю, что не переиначу некоторые слегка. Ну да это как обычно))) Пожелайте мне удачи?

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

В порядке бреда

Знаете, бывает такой состояние... то ли усталое, то ли сонное, но мозг еще отказывается спать, он упрямо хватается за всякие детали и пытается про них думать, но отдел, отвечающий за вопрос "А зачем?" уже уснул

Так вот, в таком состоянии всплыла у меня в голове старенькая песня Газманова. Ну, помните, "А я ясные дни оставляю себе, а я хмурые дни возвращаю судьбе"? И мне вдруг стало интересно, а как именно он их возвращает? У меня есть две версии:
1. Он возвращает день судьбе, чтобы прожить его заново. Эдакая череда временных петель, каждый "хмурый" день зацикливается как день сурка, пока ты не проживешь его так, чтобы он считался "ясным". Вариант для перфекционистов, можно сказать.
2. День, возвращаемый судьбе, просто не засчитывается как прожитый. То есть, в зачет возраста идут только ясные дни. Неплохой такой вариант, если только не думать о том, что фактически, чем хуже ты живешь, тем медленнее стареешь и, соответственно, дольше живешь. А чем лучше живешь, тем, соответственно, быстрее она, жизнь, заканчивается. Хммм... Вы бы согласились на такое?

Из этой дурной мысли можно было бы даже родить пару маленьких историй. Но мне лениво Тем более, смысл я все равно уже рассказала.

---

Каждое утро я просыпаюсь вся чихающая, со слезящимися глазами. И каждый раз через пару часов это проходит.
Как будто у организма с утра аллергическая реакция на реальность - зачем ты проснулась, мы так хорошо спали! А потом он вспоминает - упс, мы же здесь живем, вообще-то

---

Что я люблю в Петербурге, пункт номер... а, не важно

Я люблю воду. А в Питере столько воды!
Знаете, что главное, в этой воде? Сколь бы ярко не светило солнце, какой бы жарой не дышало небо, вода всегда холодна. Она хранит память о зиме даже в середине лета.

---

Вот так сидишь себе, никого не трогаешь, срисовываешь орнаменты и лотосы из интернета и вдруг чувствуешь неодолимую тягу нарисовать девятихвостую лису. Ну и кто я такая, чтобы спорить с вдохновением? Да, я все еще не умею рисовать, но смысл и не в результате, а в том, как мне нравится рисовать эти хвосты-лепестки Правда, в моем исполнении они больше похожи на тентакли

---

Питерские першпективы

Это то, что меня завораживало в этот приезд. Да, каждый визит в Петербург меня цепляет что-то новое. На этот раз это были виды вдоль улиц. Может потому, что дома у меня такого не увидишь, такой вид возможен только когда не только улицы построены по линейке, но и сама земля плоская как полотно. Вот Петербург как раз этим и может похвастаться. Никаких тебе холмов, никаких бывших оврагов, все ровно и плоско и видно далеко-далеко

---

Я вернулась

Когда-то, в старые добрые времена, я могла бы рассказ о поездке превратить в длинную многостраничную историю с лирическими отступлениями и иллюстрациями (и делала это не раз), но сейчас я не столь многословна. Скорей от меня дождешься нынче коротких записей с разными всплывающими в памяти деталями. А если подытоживать мое путешествие, то получится что-то вроде такого:
Гроза, поезд, молитва в соседнем купе, теорема Пифагора в другом, Москва, Леонардо, Ласточка. Дети! Обнимашки, Этажи, рамен, метро, утки, кошки, сало доехало. Жара, разговоры, Лента, семейный обед, Dungeon Meshi. Старые друзья, времени не существует, сыр, вино и мороженое, говорить на трех (четырех?) языках и понимать с полуслова, гулять вдоль Оккервиля, качаться на качелях и улыбаться во сне. Детка, беседы о многом, гулять по городу, готовить ужин, ждать с работы. Гулять и слушать, вязать и слушать, психология и политика и мемы, все вперемешку. Выборг, солнце и ветер, палатки и сувениры, футболки и шляпы, украшения и обереги, брусчатка, калач и трдельник, замок, утки, стены и решетки , "Хлеб и мясо", фортепиано на улице, медовуха, Ласточка, набережная, салют, усталость и радость. Солнечный Невский, на котором стало вдвое больше мармелада и вчетверо - людей, снова Леонардо, реки и каналы, скульптуры, музыканты и книги, благородные разбойники и веселые фото, Дворцовая и привет любимому ангелу, автобусы и троллейбусы, и тихий вечер. Черная речка, развиртуализация, рукодельные посиделки в парке, а потом в пышечной. Пышки! Дождь, Пушкин ушел, метро, магазины, борщ. "Напитки подземелья", гадание на коктейлях, прогулки по набережным, "Гоблинский пунш", жабка в норке, зелье маны, пинбол по ВК и алкогольный квест, Сенная площадь, вокзал в стиле стимпанк и дождь, который нас не догнал. Снова разговоры и снова прогулки, "Ворон и ворон", шаманский Ламмас и странное спокойствие. Илья-пророк гоняет чертей за ВДВ, кабачковая вечеринка, кабачковый торт, кабачковые вафли, все кабачковое, кроме шампанского, угадай мелодию и разговоры о системе образования, и мне даже не грустно говорить о работе. Сборы в дорогу, и снова разговоры, разговоры и обнимашки, кошки и дети, дети и кошки. Пронесшийся дождь, камера хранения, Невский, музей Яндекса, калифорнийские бургеры, внезапные встречи, вокзал, двухэтажный вагон, обнимать-обнимать-обнимать и махать рукой и даже не грустить, почти. Ну и осталась совсем мелочь - утренняя Москва, кофе в Шоколаднице, скамейка на Патриарших, Малая Бронная, Охотный ряд, традиционное мороженное возле коней в пене, вокзал, поезд, читать-вязать-спать, Ростов, такси, дома.
Уф!

---

Петербург - это очень, очень хорошо. А встретиться с друзьями спустя 13(ой!) лет и понять, что времени не существует - это вообще бесценно